Тайные лики
Не всем парам удается выдержать испытание изгнанием. Вокруг супругов Дали рвутся связи, новые союзы приходят на смену прежним, панорама любовных отношений меняется Ив Танги и Ман Рей, и не только они, сменили подруг. Жаклин покинула Андре Бретона. Она переехала на Лонг-Айленд с Дэвидом Хэа, художником нового американского поколения, директором «VVV». Жаклин забрала Об с собой. Разочарованный Бретон пишет в одном стихотворении:
Роскошно сервированный
Невероятно длинный стол
Разделяет меня с любимой женщиной1.
Поэт живет один до встречи в 1944 году с голубоглазой красавицей, чилийкой Эльзой. Под ее влиянием он напишет «Эликсир-17», во время путешествия в Канаду. Бретон мечтает о любви, о поэзии и о свободе, высказывая пока еще хрупкую надежду на то, что над миром и в его жизни взойдет «Утренняя звезда».
Макс Эрнст покинул Пегги Гуггенхайм. Он страстно влюбился в Доротею Таннинг, юную американку из Иллинойса, шведку по происхождению, фантастическую, «сюрреалистическую» девушку, и решил развестись, чтобы жениться в четвертый раз. Доротея Таннинг — художница. Ее полотна «Детские игры», «Дворец Мака, или День рождения» навеяны подсознательными видениями и почти такие же необычные, как картины Леоноры Кар-рингтон. Они были выставлены в галерее Пегги Гуггенхайм. Так Пегги спровоцировала, сама того не желая, фатальную встречу юной художницы со своим любимым мужчиной2. Прожив несколько лет в нью-йоркской квартире Доротеи на Пятьдесят восьмой улице, супруги выбирают абсолютную изоляцию: в 1943 году они устраиваются в Аризоне. Это место на окраине американского востока было изгнанием в изгнании. Макс Эрнст — по старой привычке собственными руками — строит там себе ранчо. Затерявшись в пустыне, среди индейских племен, из своей огромной мастерской он созерцает безграничный горизонт. Кажется, в Аризоне художник, которого когда-то любила Гала, обрел пристанище, соответствующее его воображению, и покой с Доротеей.
Рядом со всеми этими переменами, реорганизациями, новыми союзами, в то время как то одни, то другие, испытав жизненные потрясения, стремятся к равновесию, супруги Дали по-прежнему остаются прочно привязанными друг к другу. «Я указываю дорогу лодке нашей жизни, — подведет итог Дали, — а у руля стоит Гала»3. Всеобщему крушению семей, происходящему вокруг, они не подвластны, словно их союз из гранита. Ладят ли они между собой на самом деле? Все говорит о том, что ладят. На не слишком официальных фотографиях той поры запечатлены нежные жесты влюбленные взгляды, объятия — все это красноречиво свидетельствует о их взаимопонимании об счастье быть вместе. Гала нежно склоняется к плечу мужа, он прижимает ее к себе. Это не поза Просто фотографу удалось поймать мгновение личной жизни, запечатлеть очень прочную и искреннюю связь между мужчиной и женщиной.
Дали и Гала неразлучны. Что бы они ни предпринимали, они делают это вместе. Они путешествуют по Америке, едут в Чикаго или в Кливленд — и всегда вместе. В эмиграции любовь является подлинной основой их жизни, она прочна и противостоит всем перипетиям. С тех пор как они покинули Париж, у них нет больше дома они живут в отеле. Сначала в «Сен-Морице» затем, когда разбогатели, — в «Сан-Реджесе», в одном из самых красивых зданий Нью-Йорка, на углу Пятой и Пятьдесят пятой улиц. Супруги занимают там номер-люкс на втором этаже. Апартаменты состоят из спальни со сдвоенными кроватями, большой ванной комнаты и гостиной. С мая по октябрь, спасаясь от жары, они живут в Калифорнии, где у Дали есть мастерская, или же по старой памяти приезжают к Кэрес Кросби в Вирджинию. Художник и его жена не пренебрегают случайными приемами, бывают везде, куда их приглашают директора музеев или богатые коллекционеры. Но они умеют охранять свою близость. Даже в гостях распорядок и ритуалы их супружеской жизни свято соблюдаются.
По утрам они не выходят из квартиры. Сразу же после завтрака Дали рисует или пишет красками. Гала не торопится вставать с кровати или неспешно занимается туалетом в ванной комнате, договаривается о встречах по телефону, решает финансовые вопросы. Для обедов они выбирают лучшие рестораны, отдавая предпочтение самым дорогим. Оба любят поесть, и поесть плотно. Они пьют бордо, наслаждаются шампанским, морскими продуктами, дичью, другими сытными блюдами. Дали и Гала любят поесть и не придерживаются каких-то особенных диет. После обеда они возвращаются в отель, чтобы отдохнуть. Во второй половине дня, в обычные дни, Дали остается в «Сан-Реджисе», где принимает посетителей: журналистов, издателей, коллекционеров и... наиболее восторженных почитателей своей славы — молодых людей и девушек, позирующих ему в качестве моделей. Гала выходит прогуляться или пройтись по магазинам — это ее основные дела, когда она находится в городе. Вечером у них чаще всего бывает легкий ужин в номере. Гала не любит светскую жизнь: она часто отказывается от приглашений, разрешая Дали ходить на обеды одному, когда ему хочется пойти или когда его присутствие необходимо. В Нью-Йорке у супругов есть обязанности: успех требует, чтобы художник и его спутница принимали участие в общественной жизни. Дали должен поддерживать, хотя бы частично, ценные, необходимые связи с богатыми клиентами, способными приобретать его картины и тем самым помогающими ему завоевывать удачу. И все же Дали и Гала умеют защитить себя от хаоса, ставшего в Америке для них обычным явлением.
Дали — самый верный мужчина в мире. Это правда, и он не перестанет это повторять на протяжении всей своей жизни. Несмотря на то, что художника окружают юные соблазнительные модели, позирующие ему чаще всего обнаженными, он остается верным Гала, «на сто процентов верным Гала», как он заявляет поэту и журналисту Алену Боске, решившему поиграть с ним в «правду». «С какой знаменитой женщиной вы хотели бы провести ночь?» — спросил поэт. «Ни с. какой, — ответил Дали. — Я на сто процентов верен Гала»4.
Луису Пауэлсу он с гордостью говорит, что никогда не знал другой женщины: «Клянусь, что никогда не занимался любовью ни с кем, кроме Гала»5. Она «единственное существо, в котором [ему] хочется раствориться...» — уточняет он. Откровенно объясняя, что до знакомства с Гала считал себя импотентом, но «сблизившись» с нею, обнаружил, что в этом смысле он «нормальный», Дали говорит о наслаждении от близости с Гала, о фантазмах, о том, что у него никогда не возникало желания удовлетворить их в объятиях другой женщины: «Вместе с Гала и для Гала я за несколько минут дохожу до мучительного восторга, до взрыва, в естественном и нежном порыве»6. И еще: «Она единственная женщина, в которую я изливаюсь в быстром и совершенном оргазме, сопровождающемся архитектурными образами возвышенной красоты: в основном, это колокольни»7.
Дали не скрывает своих сексуальных наклонностей: он определяет себя как наблюдателя, объясняет, что, за исключением Гала, у него никогда не было желания прикоснуться к другому женскому телу, утверждает, что мог испытывать наслаждение, созерцая и мастурбируя. «Мне хватает моего необузданного воображения, — объясняет он тому, кто выведывает его самые сокровенные тайны. — И, в конце концов, я ни в чем и ни в ком не нуждаюсь». Видеть и воображать — две возможные эротические функции, по мнению Дали. Если бы он так не восхвалял — особенно на публике, с явным желанием шокировать — мастурбацию (занятие, которому он остается верен, как остается верен Гала, и был верен задолго до Гала), то мог бы прослыть рыцарем куртуазной любви. Он утверждает, что умеет и может обходиться без плотского контакта, умеет и может «любить не дотрагиваясь», как в счастливые времена, когда Тристан и Изольда засыпали у обоих концов шпаги, мешавшей им соединиться. Дали возвел эту блажь в теорию и придумал для нее имя «кледализм». Он описал это в романе, посвященном Гала, — «Hidden Faces»8 («Тайные лики»). Героиню романа Соланж де Кледа (откуда «кледализм») ее любовник, граф де Гранзай, обучает тонкостям своей любимой эротической игры, дающей возможность получать наслаждение без прикосновений. Дали с гордостью рассказывает во всех нью-йоркских салонах об этом искусстве, являющемся, по его мнению, самым утонченным и совершенным способом в занятиях любовью, потому что половой акт — Дали в этом честно признается — вызывает у него отвращение. Он говорит, что для Гала делает исключение.
Но физической близости Дали предпочитает восторги, вызванные собственными фантазмами: «Оргазм — это всего лишь повод, — рассказывает он Пауэлсу, — главное — это наслаждение от видения»9. Вероятно, «кледализм» не раз угрожал нормальному течению его супружеской жизни (Дали сам прибегнул к слову «нормальный») и являлся причиной фрустраций Гала.
Насколько Дали многословно и недвусмысленно высказывается на эту тему, настолько сдержанна Гала. Если случается, что Дали выражает свои идеи в ее присутствии, что свойственно ему и происходит довольно часто, он делает это с самым очаровательным бесстыдством. Гала же всегда остается бесстрастной, едва заметно улыбается, не высказывая при этом ни одобрения, ни недовольства. Она позволяет думать и говорить что угодно и никогда, ни при каких обстоятельствах не пытается высказывать свою точку зрения. Дали говорит, Дали заявляет, Дали пишет — Гала молчит. На публике, как и во времена Элюара, она ничем не выдает собственного мнения, она прячется за стеной молчания. «Тайный лик» было бы ей хорошим прозвищем, потому что никто никогда не мог сказать ни о том, какая она на самом деле, ни того, что она испытывает, пряча эмоции под гладкой маской ничего не выражающего лица.
Роман, залог далийской любви, сопровожден пафосным посвящением: «Гала. Той, что была рядом со мной, когда я его писал; той, что была доброй феей моего душевного равновесия; той, что изгнала саламандр моих терзаний и укрепила львов моей веры в себя. Гала, благородством своей души вдохновлявшей меня и служившей зеркалом, в котором отражалась подлинная геометрия эстетики моих переживаний; ей, руководившей моей работой». Дали никогда не скупится на комплименты в адрес Гала, утверждает, что нуждается в ней, чтобы жить, чтобы существовать. Она «облегчает его душу, снимает тревоги», говорит он, она магический рецепт его собственного существования.
Дали не перестает воздавать ей должное в эротическом смысле: Гала — единственная женщина, которая смогла вызвать у него желание заниматься любовью. Но в ней, в ее возвышенном образе он всегда ищет себя. У Дали душа Нарцисса — это одна из основных тем его живописи. Гала — зеркало, в котором Дали созерцает самого себя. Дали необходима Гала, чтобы через нее любить себя.
Гала, несомненно, проще и непосредственнее в области, в которой Дали считает себя рафинированным, утонченным и декадентским. Он прежде всего художник и ощущает потребность в сублимировании своих видений, в интеллектуализировании своих побуждений, в то время как чувственность Гала, напротив, проявляется откровенно и даже грубо. Если Дали мало интересует секс и он утверждает, что испытывает «главным образом церебральное удовольствие наблюдателя», то Гала по натуре своей глубоко чувственна и любит любовь. Элюар это знал, он считал Гала «совершенной женщиной, совершенной в любви»10. Она смогла познакомить Дали, как он об этом рассказывал, с «нормальными» удовольствиями, но она не смогла сделать из него — у него это вызывало отвращение — любовника, достойного ее самой, от которого она получала бы не только любовь, но и удовольствие.
В самом деле, очень скоро, по свидетельству некоторых посвященных, Гала начинает восполнять недостающее с другими мужчинами. Например, с Джимми Эрнстом, который по возрасту годится ей в сыновья. Он рассказывает в своих воспоминаниях11, что однажды в Нью-Йорке, перед второй мировой войной, встретился на одном из приемов с супругами Дали. Не испытывая особой неприязни к бывшей любовнице своего отца, не будучи злопамятным, несмотря на то, что Гала явилась причиной разрыва между его родителями, Джимми из любопытства с нею познакомиться: его привлекло выражение ее «спокойного, улыбающегося лица». Такое выражение появлялось на лице Гала крайне редко и только в присутствии знакомых и любимых людей. Гала и Дали побеседовали с молодым Эрнстом, затем предложили зайти за ним на следующий день, чтобы вместе походить по магазинам. Назавтра Гала пришла одна, объяснив, что Дали заболел. Вместе с Джимми они заходят в разные бутики, ничего не покупая, без определенной цели садятся в такси. Гала, возбужденная, взволнованная, без конца спрашивает у Джимми: «Куда мы идем сейчас?» Они набредают на русскую чайную, и Джимми ощущает — он об этом пишет — «бесконечные соприкосновения колен, бедер и ног». Он чувствует себя ужасно смущенным и испытывает лишь одно желание — уйти. В момент расставания Гала, утверждая, что Дали, очевидно, заснул, предлагает Джимми вернуться в отель вместе с ней. Джимми отказывается и пускается наутек. Некоторое время спустя, на другом приеме, он снова встречает Гала. Она направляется прямо к нему с высоко поднятой головой и подходит очень близко чтобы сказать неслыханную — именно так об этом говорит Джимми — грубость: «Ты дерьмо... Чудовище...» Больше он никогда не увидит Гала.
Было одно свидетельство — также от молодого человека, Рейнольда Морса, фанатика, коллекционера картин Дали. Он рассказывает Мерилу Сикристу: «В 1942 году в Нью-Йорке она пыталась меня подцепить. Она затащила меня на второй этаж и показала невероятное количество эротических рисунков. Два из них я купил». Он в смущении замолкает, как комментирует Мерил Сикрист, затем говорит: «Конечно, я сказал "нет". Она годилась мне в матери...»
Гала всегда любила мужчин младше себя по возрасту, но с годами эта тенденция усиливается: временная пропасть проляжет между ней и ее любовниками, желаемыми, реальными или потенциальными. В сороковые годы, когда ей было уже под пятьдесят, Гала охотится за свежей плотью и до того, как прослыть нимфоманкой — репутация преувеличена, но прочно приклеится к ней, — она выглядит как самка-завоевательница и напоминает хищную птицу, готовую сожрать проходящих мимо юнцов. Дали на картинах эту ее черту характера передает посредством выступающей вперед челюсти Гала: плотоядное млекопитающее, наделенное невероятной жизненной силой, натура, которого требует своей доли земной пищи. Одного Дали ей было мало.
Супруги солидарны и близки, как никогда за пятнадцать лет совместной жизни; они составляют завидную пару, спаяны взаимодополняемостью, выдержавшей многие испытания, но есть в их отношениях подводный риф — секс. Дали мечтает «любить без прикосновений» и сублимирует в своих картинах самые фантазийные тенденции своей необычной личности, а Гала, -не переставая заботиться о своем «маленьком Дали» и не оставляя вниманием мир их общих чувств, начинает искать в другом месте то, чего не хватает ее любви для того, чтобы быть настоящей любовью.
Примечания
1. «Интерьер»
2. Она рассказывает об этом в книге «Моя жизнь и мои безумства», на стр. 229 и последующих. О Доротее Пегги говорит как о «красивой девочке со Среднего Запада, насколько хорошенькой, настолько и скучной».
3. Луис Пауэлс. Цит. соч., стр. 36.
4. «Беседы с Сальвадором Дали», Belfond, 1966, стр. 92.
5. «Дали мне рассказал», стр. 45.
6. «Дали мне рассказал», стр. 46.
7. «Дали мне рассказал», стр. 103.
8. Роман вышел в США в июле 1943 года, на французском был издан лишь в 1973 году.
9. «Дали мне рассказал», стр. 46.
10. «Письма к Гала», стр. 63.
11. «Абсолютное одиночество». Цит. соч., стр. 152—153.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |
