Гала — тиран поместья
Первые шесть месяцев своей жизни в Америке супруги Дали живут не в Нью-Йорке, а в деревне. Их подруга Кэрес Кросби, владелица имения в Вирджинии, недалеко от Фредериксбурга, пригласила Гала и Сальвадора к себе. Гостеприимство Кэрес очень кстати: оно поможет им освоиться на новом континенте. В своей тихой гавани Кэрес дала им кров и пищу, и начало иммиграции происходило для них в самых лучших условиях. Они были избавлены от забот о жилище, о хлебе насущном и могли в полном спокойствии подумать о том, как строить свою жизнь дальше. В местечке под названием Боулинг-стрит, в коконе большого хозяйского дома, названного «Хэмптон Манор», где великодушная Кэрес, не выносившая одиночества, принимала бесчисленное количество друзей, Гала и Сальвадор чувствуют себя комфортно: они вошли в дом на цыпочках, но очень скоро привыкли, обрели уверенность. Прошли летние месяцы, наступила осень, и у новых постояльцев появилось ощущение, что они хозяева. Благодаря снисходительности Кэрес им удалось за несколько месяцев навязать свой ритм всем домочадцам.
Наблюдение за этой странной парой, в поведении которой робость сочеталась с высокомерием и невероятной способностью сосредоточивать всеобщее внимание на собственных персонах, очень позабавило американскую писательницу Анаис Нэн, которая случайно гостила в это время в «Хэмптон Манор». Она описывает их в своем «Дневнике». В 1939 году, в тридцать шесть лет, Анаис Нэн опубликовала, если не считать предисловия к «Тропику Рака» Генри Миллера, лишь одну единственную поэму и один роман. Но она в течение долгих лет вела секретный дневник, в который записывала с большим юмором, с большим умом свои необыкновенно проницательные наблюдения за тем, что происходило, и то, что она чувствовала. В 1939 году в имение Кэрес Кросби Анаис сфотографировала прибытие месье и мадам Дали. Вот что она запишет в своей тетради после знакомства с ними за завтраком: «Оба они, невысокого роста, сели рядышком. В обоих не было ничего примечательного. На ней была одежда сдержанных тонов, немного устаревшая, а он словно изображенный рукой ребенка испанец на рисунке углем... особенно невероятна длина его усов. Они поворачивались друг к другу, словно искали друг у друга защиты, и не выглядели ни открытыми, ни самоуверенными, чувствовуя себя не очень уютно»1.
Хрупкий вид Дали, его детское поведение, робость и неуверенность поражают писательницу. Она сразу же заметила, что лидер в паре — Гала. Сальвадор поминутно советуется со своей супругой взглядом, она же всегда готова ему угодить и поддержать в нужный момент. В «Хэмптон Манор» никто из гостей, и менее всех хозяйка, не мог предусмотреть то, что Анаис Нэн называет «организаторской способностью» Гала. Дело в том, что она постоянно всем напоминала, что центром мира, будь он большим или маленьким, является персона Сальвадора Дали. В своем «Дневнике» Анаис Нэн никогда не называла Гала по имени, но всегда — чтобы подчеркнуть ее роль в семье -«мадам Дали».
«Прежде чем мы успели отдать себе в этом отчет, — пишет она, — весь дом стал функционировать для достижения благополучия Дали. Доступ в библиотеку нам был запрещен, потому что Дали собирался там работать. Не мог бы кто-нибудь из гостей заскочить в Ричмонд, чтобы купить там разные игрушки, которые он должен рисовать? Не буду ли я так любезна и не переведу ли я ему статью? Не могла бы Кэрес пригласить журнал "Лайф" нанести визит Дали?.. На каждого из нас было возложено исполнение какой-нибудь задачи. Мадам Дали никогда не повышала голоса, не соблазняла и не очаровывала. Она преспокойно считала, что мы там находились для того, чтобы служить Дали, великому, неоспоримому гению»2.
Портрет Гала, объективно описанный Анаис Нэн, представляет женщину бесцеремонную, неделикатную и крайне эгоистичную — до такой степени, что ее эгоизм служит больше ее мужу, чем ей самой, и направлен не на нее саму, а на другого, на мужа, на ее двойника, ее второе «я». Энергия «мадам Дали» целиком направлена на то, чтобы нежить, всем обеспечивать, защищать, служить «месье Дали». Гала желает и умеет создать вокруг своего мужчины — единственного существующего для нее мужчины — климат, способствующий его концентрации как художника. Она расчищает пространство, устраняя неудобных людей, и налаживает ритм будней, неизменный с тех пор, как они вместе, — тот ритм, который подходит Дали и необходим ему для спокойной работы.
Художник любит рано вставать (около половины седьмого утра). С восьми часов до завтрака он занят карандашами и красками. Завтракает он в столовой вместе с другими гостями имения. Для кофе — его подают в саду — у Дали свой собственный ритуал: он садится на крыльцо, категорически отказываясь устроиться на лужайке, потому что там он боится наткнуться на то, что его больше всего пугает, — на кузнечиков. Гала добилась, чтобы на лужайке были удовлетворены две другие его прихоти: отныне установленный там рояль соседствует с привязанной к колышку коровой! В «Хэмптон Манор» исполнение капризов художника — святое дело. Гала только создает условия для их реализации... После кофе супруги Дали возвращаются к себе в комнату для сиесты — еще один ритуал, который они исполняют, где бы ни находились. Сиеста длится где-то около часа. Затем Дали вновь принимается за работу и трудится до вечера в библиотеке, которую Кэрес предоставила ему в эксклюзивное пользование. Гала тем временем гуляет по деревне, читает романы или занимается гардеробом. Обедают они в одиночестве в своей комнате.
В Америке супруги испытывают осложнения из-за того, что не говорят по-английски. У Гала способности к языкам, она быстро осваивается и принимает участие в диалогах без видимых трудностей. Ее английский оставляет желать лучшего, но она умеет изъясняться, и хотя у нее остается заметный акцент (русский акцент), очень скоро это перестает мешать ей общаться с американцами. Дали же, в отличие от нее, противится английскому, а может, делает вид, что категорически не принимает его. Даже после многих месяцев, проведенных в языковой среде, положение не изменится, и по истечении многих лет он ничего не понимает или притворяется, что ничего не понимает. По правде говоря, никто не знает, как к Дали подступиться, и это не зависит от того, понимает он английский или нет. Когда кто-нибудь обращается к художнику, он ждет, чтобы Гала или кто-нибудь из гостей заговорил по-французски. Анаис или Кэрес переводят ему. Если Дали удостаивает кого-либо ответом, то ответ его звучит с умопомрачительным акцентом, лексику он использует варварскую. Художник не ограничивается раскатистым произношением «г» и несоблюдением тонального ударения. Он приукрашивает слова, и они перестают быть английскими, французскими или даже каталонскими, утрачивают всякую схожесть с языками, к которым принадлежат, становясь «далийскими». Например «баттерфляй» (бабочка). Это слово Дали очень любит. Он им наслаждается. «БА-АТЕР-Р-Р-Р-ф-Л-А-А-А-Й-Й», -говорит он. Гала, Кэрес или Анаис должны, конечно, перевести слово «бабочка» американцам, которые ничего не поняли из-за произношения.
Роль переводчика, эта новая роль в Америке, еще больше оправдывает присутствие Гала, ее необходимость. Что же касается Дали с его безумным акцентом, то он здесь как особое существо, свалившееся с другой планеты, выведенное из состояния равновесия собственной гениальностью. Дали нуждается в своей жене для того, чтобы ориентироваться, адаптироваться, чтобы жить. Акцент отличает его от других. Многочисленные прихоти или навязчивые идеи свидетельствуют об этом. Непомерно длинные усы, которые он напомаживает каждое утро, чтобы придать им «оптимистический вид», завершают картину: именно в Вирджинии создается и структурируется далийский фольклор. К концу сороковых годов Дали становится с одобрения Гала и с ее помощью персонажем собственной будущей легенды, карикатурой на себя самого. В конце концов оказалось, что нерешительный молодой человек вынашивает собственный гений. Именно в «Хэмптон Манор», в коконе, где куколка наконец превратится в бабочку для того, чтобы легче перенести изгнание и привлечь к себе внимание американских журналистов, падких на сенсацию, Дали окончательно завершил создание своего имиджа и стиля.
Анаис Нэн хорошо относится к Дали. «Он наполнен выдумками и разнузданными фантазиями, — пишет она в своем "Дневнике". — Робость его исчезала, когда появлялась я. Он показывал мне свою работу». Под оболочкой «маленького Дали», по признанию всех, кто его хорошо знал, скрывается чувствительная личность, человек скромный, пугливый, нежный и очень милый. Но на публике теперь он будет появляться лишь в образе «экстравагантного Дали», с его усами и высокомерным поведением, экстравертированный, в маске безумца, которую придумал для собственной рекламы. Настоящий Дали не безумец и не высокомерен, а очень умен. Просто он понял раньше, чем все другие, что завоевание успеха проходит через фиглярство и что для того, чтобы тебя заметили, нужно эпатировать, играть.
В «Хэмптон Манор» Дали успевает создать с десяток картин и находит время для написания автобиографии — довольно редкий случай для человека, не достигшего сорокалетнего возраста. «Обычно, — пишет он, — писатели составляют свои мемуары, уже достаточно пожив, к концу существования. В противоположность всем, мне показалось, что умнее будет сначала написать мемуары, а затем их прожить. Жить! Нужно уметь израсходовать половину своей жизни для того, чтобы продолжить другую, обогатившись опытом»3. Когда Дали работает, в то время, как он часами сидит за столом и лихорадочно пишет крупным почерком синими чернилами рассказ о своем детстве, юности, встрече с Гала, она спокойно сидит слева от него и гадает на картах. Время от времени Сальвадор с присущей ему любовью к порядку, с годами превратившейся в манию, собирает разрозненные листки, сортирует их, потом несет к Кэрес, чтобы та, сидя неизвестно почему на полу (об этой ее привычке свидетельствует Анаис Нэн), смогла напечатать их на машинке для маленького Дали...
Дали пишет на французском — на своем французском, скрещенном с каталонским, — и не слишком церемонится с пунктуацией, синтаксисом, орфографией. Он пишет импульсивно, когда к нему приходят слова, образы, подобные его очень индивидуальному произношению, типа «bo-uter-r-re-f-l-a-a-a-a-a-i-i-i-i...» Одному американскому переводчику потребуется месяц для расшифровки этого необычайного текста и для перевода его на правильный английский язык. «Тайная жизнь Сальвадора Дали» появится на английском языке осенью 1942 года в переводе Наакон М. Шевалье, профессора романских языков одного калифорнийского университета. Десять лет спустя книга будет вновь переведена на французский, то есть переложена на язык оригинала, для издательства «Table Ronde» одним молодым писателем, питающим восхищение к художнику, но вовсе не желающим быть одураченным фиглярствами Дали, — Мишелем Деоном. «Дали был настоящим писателем, — свидетельствует он, — с удивительной лексикой, великолепными образами, со сдержанным, чисто испанским юмором»4. Оставаясь верным своему бредовому стилю, Дали оставляет за собой без всякого самолюбования «необыкновенно богатое воображение, интуитивный ум, чудачества человека, который без конца пытается выдавать себя за сумасшедшего, рискуя в самом деле таковым стать, хотя является одним из самых здравомыслящих художников своего поколения»5.
«Тайная жизнь Сальвадора Дали», появившаяся после десяти лет совместной жизни, — это песнь любви в честь Гала, в честь той, кому и была посвящена книга: «Гала — Градиве, идущей впереди». Это Гала ведет Дали к его будущему и заставляет преодолевать, превосходить самого себя. Дали превозносит ее, повторяет на каждой странице, что Гала составляет суть его самого, суть его жизни. До самой последней строчки Гала — великая тайна книги и навязчивая идея автора. «Небо! Вот чего искала на протяжении всей жизни моя душа, влюбленная в абсолют жизни, которая некоторым могла показаться нерациональной, точнее сказать — припахивающей дьявольским дыханием. Небо! — пишет он в эпилоге. — Но что такое небо? Гала — это уже реальность!»
Когда художник поставил последнюю точку в своей автобиографии (30 июля 1941 года), он уже был готов к покорению Нового Света. Дали уже избавился — хотя бы частично — от своих прежних демонов, на нем уже появился, благодаря воодушевлению со стороны Гала, налет чудовищной амбициозности, и он опирается на Гала, чтобы смело смотреть в лицо своему американскому будущему. Без нее он, весь пропитанный воспоминаниями о прошлом, особенно о своем раннем детстве, не испытывал бы других чувств, кроме ностальгии. Но Гала, не сгибаемая никакими потрясениями, надежная, обладающая ценным качеством никогда, совсем никогда, не оглядываться назад. Гала, никогда не впадающая во власть эмоций и прежних связей, заботится о них обоих и делает все возможное, чтобы пробиться. Она — идущая вперед, та, без кого он сам не смог бы двигаться.
Однажды ночью в «Хэмптон Манор» муж Кэрес Кросби — Зилберт Янг, красивый молодой человек, за которого она вышла замуж в 1937 году и с которым собиралась разводиться, — напился, оседлал лошадь и скакал вокруг дома, стреляя в воздух, как ковбой. В полном отчаянии он вошел в дом, зажег свет, открыл все двери и заорал, что все должны уехать, что он никого больше не хочет видеть у себя, никого больше под крышей Кэрес... Никто из приглашенных не отреагировал и не подчинился. И только когда он начал кричать, что уничтожит все картины Дали, находившиеся в мастерской, он добился своего. Гала и Сальвадор вскочили с кровати и в пижамах спустились вниз, чтобы уберечь бесценные полотна. Едва одевшись, они отправились в путь. Гала сидела за рулем, кар-тины Дали лежали на заднем сиденье — так они покидали «Хэмптон Манор».
Мораль их ясна: все, что угрожает их спокойствию, является враждебным; всего, что препятствует их благополучию, безопасности, эгоизму, следует избегать. Они вместе эмигрировали, они солидарны друг с другом и не согласны ни на малейшее самопожертвование, ни на какие уступки. Америка должна привыкнуть к ним, а то Гала ей покажет!
Примечания
1. Анаис Нэн «Дневник. 1939-1944 годы». Stock, 1971, стр. 60.
2. Анаис Нэн «Дневник. 1939-1944 годы». Stock, 1971, стр. 60.
3. «Тайная жизнь Сальвадора Дали», стр. 303.
4. «Багаж на Ванкувер». Folio, стр. 64.
5. «Багаж на Ванкувер». Folio, стр. 64.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |
