Фатальность великих отъездов
Гала, которая каждый день может часа-раскладывать пасьянс и умеет читать по картам, предсказывает Дали не только счастливое будущее. Она рассказала ему о серьезных и страшных событиях задолго до того, как они произошли (о таких, например, как самоубийство их друга Рене Кревеля в 1935 году), и назвала точную дату объявления войны Германии, в которую политика, ненавидимая ими обоими, потому что именно политика являлась главным врагом их планов, в конце концов их вовлечет.
19 июня 1935 года супруги Дали находились у себя дома, на улице Гогэ. Дэвид Гаскуэн, их английский друг, поэт и журналист, пришел к ним в гости. В его присутствии раздался телефонный звонок, подтвердивший то, чего Гала боялась и уже давно предсказала, — самоубийство Кревеля. Туберкулез, которым он страдал с юношеского возраста, в последние годы обострился с невероятной силой. В Кадакесе во время одного из его приездов с ним случился страшный приступ болезни, сопровождавшийся кровохарканьем. Кревель лечился и, чтобы сохранить оставшееся легкое, был согласен проводить по много месяцев в году в горных лечебницах, где Поль Элюар, тоже больной, но в гораздо меньшей степени, иногда с ним встречался, — в Пасси и в Верхней Савойе. Элюар стал там свидетелем осложнения состояния здоровья Кревеля и написал Гала, советуя ничего не рассказывать Дали, о том, что у их друга вновь обнаружили бациллы и он в отчаянии. Элюар страдает, в основном, от анемии, а Кревелю предстоит операция, исход которой неизвестен: врачи настроены пессимистически. Элюар пишет: «Все это крайне драматично! Туберкулез прогрессирует, угрожая всему организму, в особенности почкам». Находясь в компании заботливой и нежной Нуш, пытающейся выполнить при обоих мужчинах охранительную роль, как ранее это делала Гала, Элюар и Кревель старались отвлечься, работая над новым журналом «Минотавр», строили планы. Если Элюар, имея рядом с собой Нуш, уверяет, что еще мечтает о Гала каждую ночь1, то днем он «без конца говорит о ней с Кревелем»2. Кре-Кре — так Поль называет его в своих письмах — был неизлечим. Каждая ремиссия была лишь обманом. Зимой 1935 года они встретятся в Клаваделе, там, где Поль и Гала познакомились. Состояние Кре-Кре продолжает ухудшаться, тогда как к Элюару вернулись силы и он, загоревший, счастливый и взволнованный визитом в прошлое, может вернуться в Париж. «Что не изменилось, так это дороги, пейзаж, снег, — пишет он Гала. — Мне кажется, что прошло очень мало времени, очень мало. Я действительно навсегда связан с тобой»3. Кре-Кре становится все хуже и хуже. Он знает, что обречен, что ему осталось недолго жить, и тщетно пытается найти забвение в занятиях литературой, в общении с друзьями, не думать о физических страданиях от предстоящей операции и тяжелого лечения.
По возвращении из Давоса, после ссор по политическим разногласиям с коммунистической партией, в которую Кревель очень рано и по искреннему убеждению вступил, дух его падает, что пагубно сказывается на его здоровье, пропасть между ним и некоторыми его друзьями разрастается. Попытки Кревеля примирить ФКП, преданным сыном которой он является, с Элюаром, Бретоном, Дали, непоправимо от нее отдаляющимися, ни к чему не приведут. Оставляя ошеломленным друзьям сомнение по поводу мотивов (личных или политических — этот вопрос не решен и в наши дни), он покончит с собой в то время, когда в Париже, будет проходить Международный конгресс писателей в защиту культуры. Кревель несколько раз просил организаторов-коммунистов предоставить слово Бретону и Элюару, исключенным из программы. Впрочем, 14 июня Бретон дал пощечину раздражавшему его Илье Эренбургу, одному из известных участников Конгресса. Шеф отряда сюрреалистов осмелился дать пощечину коммунисту! Ну как не положить этим начало разрыву?! Кревель будет пытаться сделать невозможное, чтобы примирить два течения, к которым он чувствовал себя и сентиментально, и интеллектуально привязанным. Добившись смехотворно малого времени лишь для выступления Элюара — Бретон был категорически отвергнут — и понимая, что достичь того, о чем он мечтал (общности взглядов марксистов и сюрреалистов), невозможно, Кревель был вынужден признать свое поражение. Политические раздоры усилили его более интимные переживания, связанные, по словам друзей Кревеля, с его гомосексуальностью. Все это усугубило атмосферу страданий и истощения в результате болезни.
19 июня, повторяя несколько лет спустя самоубийство своего отца, повесившегося в 1914 году, Кре-Кре закрывается у себя в комнате. Он включает газ перед тем, как лечь в ванну с запиской, прикрепленной к отвороту пиджака: «Меня мутит, меня мутит». Ему не было и тридцати пяти лет.
Когда Гала и Дали узнали об этом, их первая инстинктивная реакция была очень эгоистичной: они оба испытали страх, боязнь микробов, боязнь заразиться. Дали все же пошел попрощаться с Кревелем, но Гала кричала, выйдя на лестницу: «Только не целуй его!» Она боялась, что Дали подцепит трупные бациллы. И только по возвращении Дали, по свидетельству друзей, она даст волю своим чувствам и у нее появятся «слезы на глазах»: «Когда Дали вернулся и рассказал нам все, у Гала — а она была сдержанной женщиной — на глазах появились слезы и у него тоже»4. Раньше никто и никогда не видел ее слез по какому-либо поводу.
Любопытно, что смерть Рене Кревеля произошла на заре грядущих катастроф, которым предстоит медленно погружать западный мир в хаос и сводить его с ума. В Германии начиная с «ночи длинных ножей» (30 июня 1934 года) Адольф Гитлер, произведенный в фюреры и назначенный рейхсканцлером, становится абсолютным правителем армии и страны. Он реорганизовывает вермахт и официально денонсирует военные соглашения Версальского договора. С 1935 года нюрнбергские законы ужесточают расовую дискриминацию: один из них предусматривает лишение евреев немецкого гражданства. Диктатор Италии с 1925 года — Бенито Муссолини — завоевывает Эфиопию в октябре 1935 года, затем, раздраженный готовящимися по этому поводу Англией и Францией через Лигу Наций санкциями, сближается с Гитлером и вступает с ним в союз, направленный против старых демократических держав. Во Франции министр иностранных дел Пьер Лаваль пошел на политическую хитрость, чтобы изолировать Германию: он подписал со Сталиным соглашение о франко-советской взаимопомощи, главным результатом которого стало укрепление позиций ФКП, желающей подтвердить свои патриотические намерения и непреклонную добрую волю.
В 1936 году на выборах во Франции побеждает Народный фронт. Леон Блюм, глава социалистической партии, самой могущественной партии левых сил, формирует правительство из социалистов и радикалов — коммунисты оказывают поддержку без участия. С начала июня он начинает осуществлять обещанные социальные реформы: введение коллективных договоров, пересмотр заработной платы, выборы рабочих делегатов, оплачиваемые отпуска и сорокачасовая рабочая неделя. В кругу сюрреалистов с присущими ему внутренними распрями не все приходят в восторженное состояние. Те из них, кто поддерживает коммнунистов и симпатизирует им, оставляют за собой право на критику. Из Блюма они не делают идола и предпочитают ему более громогласных и решительных людей. Элюар колеблется. Он отдаляется от Бретона, слишком пропагандирующего свою любовь к троцкистским идеям. В отличие от своего старого друга, в канун своего сорокалетия он вновь начинает питать к сталинскому коммунизму что-то вроде былой симпатии. В этом возможно сыграла роль расцветающая и углубляющаяся с каждым днем, завязавшаяся накануне победы Народного фронта и продлившаяся до конца жизни дружба с Пабло Пикассо. В 1935 и 1936 годах Пикассо напишет карандашом и кистью несколько портретов Нуш. Он проиллюстрирует «Свежий воздух» и «Перила» — последние поэмы Элюара. Элюар посвящает своему новому брату стихотворение5:
Покажите мне этого вечного, такого нежного человека,
Который говорил, что перстами можно землю поднять...
В июле 1936 года друзья вместе с Нуш и Дорой Маар уезжают отдыхать. Супруги Дали -впрочем, абсолютно сознательно — уже несколько сезонов проводят в Италии: они будут гостить в 1934, 1935 и 1936 годах в Риме и во Флоренции у миллиардеров-сюрреалистов Эдварда Джеймса и Лорда Бернера. В период расцвета Леона Блюма и Народного фронта они предпочитают проводить время в проклинаемом левой интеллигенцией лагере фашизма и его новых цезарей. На скрежет зубов и откровенные обвинения «друзей» Дали отвечает, что к политике он безразличен и что ищет в Италии то, что отвлекает его от Франции, — Ренессанс. Чтобы окончательно оттолкнуть их от себя и подтвердить свой имидж бунтовщика, он заявляет направо и налево всем, кто хочет его слышать, что Дуче ждал его прибытия в Рим 3 октября 1935 года, чтобы захватить Абиссинию... Дали избегает возвращения в Испанию, забыть свою родину.
Его родина стала главной площадкой политических распрей, разрывающих Европу и развязывающих один конфликт за другим. Пикассо — за «красных». Дали отказывается поддерживать связи с фашистами, он никогда не поднял руки для приветствия какого бы то ни было лидера, обутого в черные сапоги. Он ярый монархист, католик до фанатизма, антикоммунистом был всегда, категорический антисталинист. Гала одобряет его выбор. Она, как и он, испытывает ужас к фашистам слева, а правые диктаторы ей кажутся менее страшными, чем анархистские движения, потрясающие Испанию.
С февраля 1936 года и с победой на выборах Народного фронта повсюду начались забастовки, покушения, самозахваты имений, антирелигиозные выступления. И в Мадриде, и в провинциях царили беспорядки и страх. 13 июля, после убийства одного из шефов оппозиции, Кальво Сотело, часть армии восстала против правительства. Генерал Франко возвращается из Марокко со своими мятежными войсками. Начинается гражданская война с ее ужасами — такая, как о ней рассказал Дали в своей предвосхищающей картине, — и превращает прекрасное испанское лето в сезон крови и смерти.
Тем летом (Гала узнала об этом не из карт) умирает ужасной смертью автор «Romancero gitano» и «Mala Muerte», — Федерико Гарсиа Лорка.
в то время, когда он гостил в Гранаде у больного отца, франкисты захватили город. Лорка, «самый аполитичный поэт на земле», по определению его друга Дали, был схвачен неизвестно за какую провинность, арестован, увезен неизвестно куда и расстрелян неизвестно кем, как и многие другие невинные люди, ставшие жертвой ненависти «Смерть его стала символичной — искупительная жертва революционной смуты», — напишет Дали6 Лорке было тридцать семь лет. Его тело не опознают, закопают его в общей могиле. Смерть Лорки явилась для супругов Дали черным камнем, брошенным в сад, населенный зловещими тенями периода между двумя войнами. Она спровоцировала окончательный разрыв с Европой, которую они оба считают абсурдной, растерзанной противоречивыми идеалами, виновной в избытке трусости и неспособной обеспечить мир прославляющим ее поэтам. Кревель покончил с собой, Лорка убит — Гала и Дали, оба, приходят к единому решению: уехать. Когда Дали из газет узнал о смерти Лорки, он не заплакал — он только крикнул: «Оле!» — так испанская публика на аренах приветствует выход тореро7. Его отвращение к политике достигло наивысшей точки.
Вокруг Гала и Дали все товарищи-сюрреалисты (впрочем, больше морально, чем физически) поддерживают республиканские силы. Они все выступают против Франко, за левых. Только бывшие участники движения Бенжамен Пере и Ив Танги вступают в интернациональные бригады и начинают оказывать им существенную помощь. Поль Элюар, к тому времени уже сорокалетний, остается сторонним наблюдателем: «Я мечтаю, пишет он, поехать помогать испанцам. Когда начнут создавать иностранный легион в противовес состоящему из бездельников и рабов?»8 В действительности же он не примет участия ни в одном сражении. После опубликования «Плодоносных глаз», стихотворений о любви, он, тем не менее, издаст «Ноябрь 1936» — первую, по мнению его биографов, «настоящую политическую» поэму, крик протеста против ужасов гражданской войны:
Взгляните как работают строители развалин
Размеренные цепкие богатые тупые
Как злобно эти нелюди изводят все живое9.
В следующем году, в то время, когда Пикассо сразу же после бойни пишет «Гернику», картину бессильной ярости, а Элюар — поэму из четырнадцати куплетов, посвящая ее невинным жертвам этой деревни в краю басков, Дали и Гала отдыхают в Кортине, затем — в австрийских Альпах. Они вернулись из Соединенных Штатов и из ...надцатого путешествия по Италии.
Супруги полны решимости защитить себя от происходящих событий. Политику, на каких бы берегах она ни осуществляла свою власть, они проклинают, если она не в состоянии обеспечить их безопасность. В Европе со всех сторон растет угроза того, что демократия ослабнет, сдаст свои позиции, милитаристские силы поднимают голову. Сторонники мира любой ценой, супруги Дали все больше и больше убеждаются в том, что на старом континенте, где одна за другой угасают жизни, им делать нечего. В январе 1938 года на последней сюрреалистической выставке в Париже Дали выставляет свое «Дождливое такси» — картину особенно жуткую, написанную с черным юмором, на которой изображен шофер с акульей головой и пассажирка, покрытая бургундскими устрицами. Эта выставка повлечет за собой раскол сюрреалистов, явится предвестником конца счастливых времен. Не случайно Гала прочитала в картах о войне, предсказав начало военных действий.
Мюнхенские соглашения порождают безнадежные иллюзии. Напрасно спустя несколько месяцев после соглашения, по которому Австрия была присоединена к Германии в сентябре 1938 года, Эдуар Даладье и Артур Невилл Чемберлен будут пожимать руку Гитлеру. Хрупкие, обманчивые соглашения начнут нарушаться с 15 марта следующего года, когда Вермахт войдет в Прагу. Гитлер завоевывает Чехословакию, затем, отстаивая свое право на Данцигский коридор, принимается за Польшу, которую завоевывает в сентябре. Война подбирается к Франции и Англии: как и предсказывала Г ала, в 1939 году колесо завертелось. История в который раз начинает вершить судьбы.
В августе месяце советско-германский пакт закрепил соглашение между Гитлером и Сталиным, что многих привело в смятение, явилось поводом для терзаний борцов-коммунистов: Гитлер, их новый союзник, до сих пор был для них врагом.
После объявления войны Поль Элюар (в сорок четыре года) становится лейтенантом Эженом Гренделем. Ветеран первой мировой был мобилизован на интендантскую службу и прикомандирован к сортировочной станции Миньер — Гондревиль в Луаре куда к нему приедет Нуш, как в предыдущей войне это делала Гала.
Сесиль двадцать один год, осенью 1938 года она в присутствии родителей вышла замуж за поэта по имени Люк Декон. Его вскоре призовут в стрелковый полк, потом он попадет в плен.
Сорокавосьмилетний Макс Эрнст живет на юге со своей любовницей Леонорой Карингтон, очаровательной англичанкой, талантливой художницей-сюрреалисткой, которая моложе его более чем на двадцать лет. Она была ученицей художника Амеде Озанфана, друга Элюара. Они поселились недалеко от Авиньона, в Сен-Мартен-д'Ардеш, в доме, ставшем для них тихой гаванью, которую Макс украсил своими фресками. Он пишет феерические картины, свидетельствующие о его счастье: «Сон девушки на озере» и «Леонора в утреннем свете». На следующий день после объявления войны Эрнста арестуют жандармы за то, что он по происхождению немец. Он проведет много месяцев в лагере для пленных и выйдет только к Рождеству, после вмешательства Поля Элюара, обратившегося с ходатайством о нем прямо к президенту республики Альберу Лебрену.
Гала исполнилось сорок шесть лет, Дали — тридцать пять. Когда Франция объявила войну Германии, они сразу же покинули Париж и уехали на юг, потому что на карте у юга преимущество, благодаря удаленности от пограничного Рейна. Они снимают домик со всеми удобствами в Аркашоне, на вилле Фрамберж, и наслаждаются благоприятным климатом, хорошими винами и ресторанами. Их соседкой была Леонор Фини. Они проведут конец 1939 года и всю зиму 1940 в районе Бордо. Дали много работает. Издалека за ним и за «своей» Гала по-прежнему внимательно наблюдает Элюар. 27 сентября он напишет бывшей жене из Миньера одно из своих лучших писем: «Будьте мудры и сильны. Если бы тебя не было у меня, я не стал бы тем, кем стал. Есть ли у меня еще надежда? В моей жизни было столько утрат, но первой стала ты. Не покидай меня больше. Твое счастье, твоя вера в жизнь мне необходимы. Нас разлучают не войны, но затаившееся в нас горе, его и надо убить. Мы любим друг друга для того, чтобы жить10».
В мае 1940 года, после молниеносного вторжения в Бельгию и Нидерланды, немцы переходят Маас. Они берут Арас, Абвиль и Кале за несколько недель. Напрасно французские войска пытались удержать линию фронта на реке Сомме, этого им не удалось сделать. 14 июня немецкие войска входят в Париж, объявленный открытым городом. Маршал Петен просит перемирия и подписывает его 25 июня. Элюар, демобилизовавшийся у реки Тарн, куда он отступил вместе со своими товарищами, возвращается в Париж после короткого пребывания в Каркасоне у своего друга Жоэ Буске. Он останется во Франции, чтобы присматривать за Сесиль, а также за своей матерью. Так как имение «Монлиньон» реквизировано немцами, шестидесятипятилетняя мадам Грендель переезжает на свою прежнюю квартиру на улице Ордене. Поль и Нуш снимают себе жилье недалеко от нее, в доме №35 по улице Шапель.
Леонор Финн была свидетельницей панического настроения у Гала и Дали в то время, когда немецкие войска вступили в Париж. Она видела, как они паковали вещи, сворачивали драгоценные полотна и бежали с багажом к границе. Сальвадор и Гала расстанутся на несколько дней: Дали хочет повидаться с отцом и возвращается в Каталонию, а Гала едет в Лиссабон, чтобы подготовить их отправление в Америку, на континент, где исполняются любые мечты. В порту португальской столицы, в этом перевалочном пункте, она попадет в толпу французских беженцев, стремящихся попасть на отправляющийся из Европы корабль. Город был похож на «дом для умалишенных, заполненный беженцами со всей Европы», как пишет Ман Рей, который тоже бежал из Парижа, покинув свою мастерскую на Монпарнасе. Он взял с собой лишь несколько акварелей и свои фотоаппараты.
В мае 1940 года Макс Эрнст был еще раз арестован жандармами и переправлен в лагерь для военнопленных. Он бежал из лагеря, был схвачен, снова освобожден, затем присоединился в Марселе к Андре Бретону и другим художникам, двое из которых — Бенжамен Пере и Андре Массон -тоже ожидали корабля для отплытия. Леонора Карингтон сошла с ума: она была интернирована. Макс ее так и не увидел снова. В отеле «Бель-Эр» некоторые из художников-беженцев почти год должны будут дожидаться возможности сесть на корабль.
Перед отъездом Дали попрощался с отцом и сестрой, он с ними помирился. Сальвадор увидел свою деревню и дом своего детства, увидел также Порт-Льигат, где он оставил дощатую хижину, открытую со всех сторон ветрам (она была разграблена и частично разрушена, охраняла ее Лидия, двое сумасшедших сыновей которой умерли в изгнании.
К старому обескровленному континенту супруги Дали поворачиваются спиной без сожаления. Сев на «Excambion»,пакетбот «American Export Line», они вместе со своим другом Маном Реем, а также с Рене Клером и его женой в августе 1940 года причалят, шестнадцать дней спустя, в Нью-Йоркском порту, живыми и здоровыми после беспроблемного путешествия, если не считать того, что в суматохе перед отправлением они не смогли получить спальных мест и вынуждены были довольствоваться матрацами, положенными прямо на полу в библиотеке. В последнем письме, датированном 7 октября, перед долгим молчанием, о котором еще никто не знает, что оно продлится пять лет, Элюар дает им свое благословение: «Вы должны быть счастливыми. Когда-нибудь мы увидимся»11.
Как всегда, Гала оказалась сильнее. После того как корабль отдал якорь, в течение всего путешествия она держала в своей руке руку Дали. Если бы не она, он бы не уехал. С ней у него хватало сил верить в будущее: «Шкура новая и земля новая!»12 — закричал он, высаживаясь на пристани в нью-йорском порту. В то время как Ман Рей разочарован, крайне расстроен тем, что вынужден вернуться в страну, в которой не был двадцать лет и от которой не ждет ничего хорошего, в то время как Рене Клер и его жену посещают тревожные чувства, связанные с изгнанием, Гала в очередной раз доказывает, что переезды ей нипочем, и выглядит оптимистически настроенной. Гала умеет передать веру в победу над неизвестностью — в форме флюида — своему «маленькому Дали». Они оба приехали в Америку с одним кредо на двоих: жить!
«Я убил свое прошлое, — напишет Дали, — как змея избавляется от своей старой кожи». У Гала это уже не первый опыт. Она уже несколько раз «убивала» свое прошлое. Как кошка, способная к возрождению, она уже прожила несколько жизней. Каждый новый отъезд — это начало новой жизни.
Примечания
1. «Письма к Гала», стр. 192.
2. «Письма к Гала», стр. 193.
3. «Письма к Гала», стр. 249.
4. По свидетельству Мерила Сикриста в книге «Сальвадор Дали: Hachette, 1988, стр. 152.
5. «Плодоносные глаза».
6. «Тайная жизнь Сальвадора Дали», стр. 282
7. Из рассказа Дали Алену Боске; приводится Боске в «Беседах с Сальвадором Дали». Belfond, 1966, стр. 50.
8. «Письма Луи Паро», цитируется Жан-Шарлем Гато. Цит. соч., стр. 237.
9. Полн. собр. соч., т. 1, стр. 802 (пер. М. Ваксмахера).
10. «Письма к Гала», стр. 300.
11. «Письма к Гала», стр. 305.
12. «Тайная жизнь Сальвадора Дали», стр. 303.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |
