Сюрреалистическая выставка в Лондоне 1936 года. Шоу у Алекса, Рида и Лефевра
Сюрреалистическое движение в Лондоне крепло день ото дня; лондонские художники, такие как друг Джеймса Роланд Пенроуз, "разжигатель и посол сюрреализма в Британии", Пол Нэш, Генри Мур, Элен Агар, Джон Бантинг, Хамфри Дженнингс, Жульен Тревельян, и представители старшего поколения — Конрой Мэддокс и Ител Колкохоун, — "устанавливали постоянные отношения с континентом, проводя во Франции длительное время"1. Тем не менее у английских сюрреалистов не было интеллектуального и энергичного лидера, подобного Андре Бретону (прибытие Е.Л. Т. Мезанса из Бельгии в 1938 году частично объяснялось и этой причиной). И все же к 1935 году активность английских сюрреалистов заметно усилилась здесь, в стране гораздо более пуританской, чем Франция. И если двадцатые годы, по словам Пенроуза, были затронуты бунтарским духом дада, что сказалось в "высмеивании островного консерватизма"2, то сейчас в Англии, как и во Франции, набирал силу фашизм. То обстоятельство, что художники искали более свободные способы выражения, а сюрреализм проповедовал страстное отношение к проблемам общества и стремление к личному раскрепощению, внушало надежды. Более того, в своем манифесте 1924 года Бретон воздал дань уважения некоторым английским писателям, которых счел предтечами сюрреализма, в особенности Уильяму Блейку, как указал Дэвид Гаскойн в своем первом исследовании "Краткий обзор сюрреализма", изданном в ноябре 1935 года. Таким образом, анонс главной сюрреалистической выставки на лето 1936 года в Лондоне оказался очень своевременным. Как писал Пенроуз, они с друзьями надеялись, что экспозиция "станет для лондонцев откровением, поможет им освободиться от застоя логики, воспитанной присущим всем им общеобразовательным менталитетом"3.
Международная сюрреалистическая выставка открылась в Новых галереях Берлингтона (в Берлингтонских садах) 11 июня и продолжалась до 4 июля. Английский организационный комитет состоял из Хью Сайкса Дэвиса, Дэвида Гаскойна, Хамфри Дженнингса, Руперта Ли, Дианы Бринтон Ли, Генри Мура, Пола Нэша, Роланда Пенроуза и Герберта Рида (последний написал короткое введение для каталога). Французская сторона была представлена Андре Бретоном, Полем Элюаром, Жоржем Юнье и Ман Рэем. Е.Л. Т. Мезанс находился в Бельгии, Дали — в Испании.
Выставку открыл Андре Бретон в присутствии почти двух тысяч человек. Это было безусловно грандиозное событие — более четырехсот картин, рисунков, скульптур и объектов шестидесяти восьми авторов, двадцать три из которых — англичане. В целом было представлено четырнадцать стран. Общественный интерес к выставке оказался так велик, что временами по Бонд-стрит было невозможно проехать. Подсчитано, что выставку посетили около двадцати тысяч человек4.
Супруги Дали пропустили церемонию открытия, Гала писала Джеймсу, что они будут в Лондоне 21 июня и сразу же с вокзала отправятся с лордом Бернерсом в Фарингдон. Похоже, Джеймс вмешался и еще до Фарин-гдона устроил вечеринку в честь их приезда у Сесиль Битон в Уолтшире. И только потом Дали поселились вместе с Джеймсом на Уимпол-стрит, 355.
За время выставки было прочитано пять лекций: Бретон — "Границы, но не пределы, сюрреализма" (на французском языке, 16 июня); Герберт Рид — "Искусство и бессознательное" (19 июня); Поль Элюар — "Сюрреалистическая поэзия" (на французском языке, 24 июня); Хью Сайке Дэ-вис — "Биология и сюрреализм" (26 июня); Дали — "Подлинные параноидные фантазии" (на французском языке, 1 июля). Состоялась также открытая дискуссия о сюрреализме; особенный интерес вызвало выступление Герберта Рида, который говорил о политических позициях движения. Поль Элюар читал стихи Лотреамона, Бодлера, Рембо, Жарри, Бретона, Мезанса, Пере, Пикассо и свои собственные (Дэвид Гаскойн и другие переводили). За пределами галереи также шли страстные дебаты по поводу нового для Лондона явления, внимание английских газет и журналов к выставке было огромным6. Пресса, писал Герберт Рид, взяла "на вооружение насмешки, издевательства и оскорбления"7. И это касалось не только консервативной печати. "Daily Worker" ("Рабочая газета"), ежедневная газета Британской Коммунистической партии, родная сестра "Юманите", выразила свое глубокое презрение к выставке и ее организаторам. "Общее впечатление таково, что группе молодых людей просто нечем заняться всерьез и они пытаются самоутвердиться, совершенствуя "рациональное мошенничество", — сообщала газета на следующий день после открытия. Взгляд компартии был энергично оспорен сюрреалистами. Что касается английских фашистов, то они просто угрожали разрушить экспозицию, но все-таки не сделали этого8.
Дали представил три картины: "Сновидение" (которую одолжила Мари-Лор де Ноай), "Рассвет" (собственность Поля Элюара) и "Параноидную голову" (собственность Джеймса), а также гравюру "Фантазия", рисунок "Всадник Смерти" (собственность Дэвида Гаскойна), "Афродизийский вечерний смокинг" и четыре иллюстрации пером для лотреамоновских "Песен Мальдорора" в издании Скира9.
Издательство "Фабер и Фабер" незадолго до этого выпустило трактат Бретона "Что такое сюрреализм?" под редакцией и со вступлением Герберта Рида. Трактат включал бретоновский обзор первой парижской выставки Дали у Гоэманса в 1929 году. К тому же Дали был одним из четырех художников, кому выпала честь быть представленным в книге репродукциями (сюрреалистический объект "Ретроспективный женский бюст"). Более значимы заметки Бретона о вкладе Дали в движение сюрреализма в главной части эссе (слегка исправленная версия его лекции 1934 года того же названия). Рассуждая об истоках, целях и достижениях движения, Бретон был весьма щедр на дифирамбы Дали, "чье исключительное внутреннее "кипение" стало для сюрреализма этого периода бесценным катализатором". Дали, по мнению Бретона, был не только величайшим художником сюрреализма, но и теоретиком, в полной мере отвечающим интересам движения. Это была настоящая похвала, и Дали пришел в восторг от того, что она напечатана в Лондоне, где он рассчитывал выгодно продать картины10.
Другие аспекты значения Дали для сюрреализма были подчеркнуты в книге "Сюрреализм" под редакцией (и с воинственным вступлением) Герберта Рида, вышедшей в свет сразу после закрытия выставки и затем вскоре вторым изданием. Рид отмечал интерес художника к прерафаэлитам и высказывал сомнение в способности англичан "исследовать этих художников с теми свежестью и свободой, которые Сальвадор Дали привнес в их возрождение"11. Это замечание свидетельствует о том, что Рид был знаком со статьей Дали "Призрак сюрреализма в Вечно Женственном у прерафаэлитов", опубликованной в восьмом номере "Minotaure". Статья ясно показывает, что Дали знал коллекцию прерафаэлитов галереи "Тейт", которую, вероятно, посещал вместе с Эдвардом Джеймсом. Статья Дали примечательна желанием обнаружить более ранние проявления "ужасающего сюрреализма" — тенденцией, согласующейся с его отстаиванием стиля Ар Нуво начиная с 1929 года12.
Жорж Юнье, составивший антологию сюрреалистических текстов для книги, изданной Ридом, писал: поэзия Дали "столь невероятно искренна, что доводит читателя до изнеможения. Это своего рода подробная исповедь его любви, бредовых состояний и навязчивых идей. Свободная и неистовая, она верна прямому способу выражения, воплощению желаний". В качестве доказательства был приведен отрывок из "Великого Мастурбатора". Стихотворение, воспевающее мастурбацию — этот ужас из ужасов, с точки зрения англичан да и французов тоже! Нельзя придумать лучшего текста, для того чтобы убедить читателя в искренней вере сюрреализма "в полное раскрепощение импульсов", в его решимости сбросить оковы сексуального подавления и нравственной цензуры13.
Что касается позиций Дали в Барселоне, то Х.В. Фуа оставался его самым надежным союзником. Поэтому художник, не теряя времени, сообщал ему об успехе сюрреалистической выставки в Лондоне. Что же до его собственной персональной выставки, которая была открыта неподалеку — в галерее Алекса, Рида и Лефевра, то уже до открытия было продано семь наиболее значительных работ. Дали пребывал в радостном возбуждении. "Сюрреализм становится на удивление модным в Лондоне, — писал он другу, перефразируя слова Герберта Рида из каталога выставки, — поскольку пробуждает скрытые "атавизмы", глубоко запрятанные в английской традиции Уильяма Блейка, Льюиса Кэрролла, прерафаэлитов, etc.". Вскоре после этого "La Publicitat" напечатала репортаж Фуа о последних сюрреалистических новостях из Лондона14. У Алекса, Рида и Лефевра Дали выставил двадцать девять картин и восемнадцать рисунков. Каталог включал страницу, оформленную художником, где было указано, какие произведения представлены на выставке:
МОМЕНТАЛЬНЫЕ СНИМКИ В ЦВЕТЕ, ПОДСКАЗАННЫЕ СНАМИ:
ОБЪЕКТИВНЫЕ И СУБЪЕКТИВНЫЕ ФАНТОМЫ
ДНЕВНЫЕ ФАНТАЗИИ
ОБРАЗЫ ЧУТКОГО СНА У
ГНЕТАЮЩИЕ ОБЪЕКТЫ
ПРЕДМЕТЫ-СУЩЕСТВА
МОРФОЛОГИЧЕСКИЕ ПРИЗРАКИ
КАРЛИКОВАЯ ТРЕВОГА
ПАРАНОИДНЫЕ АССОЦИАЦИИ
ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНЫЙ ОНИРИЗМ
ВНУТРИМАТОЧНЫЕ КАПРИЗЫ
ЯЩИКИ ПЛОТИ
ТЯГУЧИЕ ЧАСЫ
ОЧЕНЬ ВОЛОСАТЫЕ КОМНАТЫ
ОБРАЗЫ ПОДСОЗНАНИЯ
ОБРАЗЫ КОНКРЕТНОЙ ИРРАЦИОНАЛЬНОСТИ15
Надежды Галы на эту выставку полностью оправдались, поскольку на ней были представлены действительно замечательные картины. Кроме принадлежащего Эдварду Джеймсу полотна "Окраина параноидно-критического города", под номером пять в каталоге была указана "Мягкая конструкция с вареными бобами", а не "вареными абрикосами" (можно предположить, что переводчик перепутал слова "abricots"("абрикосы") и "haricots" ("бобы"), потому что Дали, вероятно, опустил начальную "h" из-за своей ненормативной орфографии). Это произведение, без сомнения, является одной из величайших работ того периода, высшим выражением темы каннибализма и самоувечья, доминирующей в работах предшествовавших четырех лет. После начала Гражданской войны в Испании в июле 1936 года Дали объявил картину пророческой, дав ей второе название "Предчувствие гражданской войны". Но утверждениям Дали о том, что новое название осенило его еще до того, как мятежные испанские генералы восстали против Республики, доказательств нет. Это название не фигурировало ни в каталоге выставки у Алекса, Рида и Лефевра, ни в номере "Minotaure" от 15 июня 1936 года, где была опубликована первая репродукция картины16.
Выставка у Алекса, Рида и Лефевра, как и надеялся Дали, вводила его в самый центр современного лондонского искусства. К обеденному перерыву в день открытия он продал десять картин "по цене, в среднем значительно превышающей 100 фунтов стерлингов", согласно некоему источнику, процитированному газетой "Star" ("Звезда"), и пять рисунков, ушедших не менее чем за 35 фунтов каждый17. Отзывы в прессе были самые разные. В "Studio" анонимный обозреватель писал, что из всех фигур, ассоциируемых с сюрреализмом, "наиболее значимой является Сальвадор Дали, который пишет так, будто у него, подобно прерафаэлитам, не совсем ладно с головой". Далее он отмечал, что посетители галереи были особенно удовлетворены тем, что творчество Дали получило одобрение "таких в высшей степени респектабельных личностей, как Холмен Хант". Но были также и насмешки, и письма, полные раздражения. Колкость из уст критика "Daily Telegraph" была довольно типичной: "Подобные изображения глубин бессознательного предполагают высокое умение их автора в полном сознании отдавать себе отчет в том, что вызывает интерес у зрителя"18.
Но более, чем выставка у Алекса, Рида и Лефевра, и более, чем работы Дали на Международной сюрреалистической выставке, внимание публики привлекла его лекция в Берлингтонских садах 1 июля. Поскольку она называлась "Подлинные параноидные фантазии" и утверждала преимущества освобождения глубин бессознательного, Дали решил обставить свою речь должным образом. "Star" писала:
Он был в водолазном костюме, украшенном наподобие рождественской елки.
На шлеме был установлен радиатор автомобиля.
На поясе висел кинжал.
А в руке держал бильярдный кий. Его сопровождали две большие собаки.
Чтобы придать своему выступлению большую таинственность, он говорил на французском языке через громкоговорители.
На половине своей загадочной речи он почувствовал жар и попросил помочь ему снять шлем.
Но шлем был закреплен намертво, и даже гаечный ключ не помог. Однако здесь пригодился кий, который сработал как открывалка.
Помощник снова и снова вставлял слайды в проектор то боком, то вверх ногами, однако никто ничего не замечал. "Это сюрреализм!"
Но если кто-то находит это бредовое занятие забавным и только... позвольте напомнить: люди покупают эти полоумные картины.
Кто будет смеяться последним?
Господина Дали спросили, зачем он облачился в скафандр. "Для того чтобы показать, что я погрузился в глубины духа", — отвечал он19.
Позднее Дали уверял, что был на грани обморока, когда ему наконец помогли. Одна из газет писала, что спасителем, одолевшим упрямый шлем, оказался Эдвард Джеймс ("бывший муж мисс Тилли Лош, танцовщицы, и очень обаятельный председатель")20. Дэвид Гаскойн утверждал, что ему пришлось срочно искать гаечный ключ — задача не из простых на Бонд-стрит21.
Джеймс, без сомнения, должен был ревностно оберегать жизнь Дали, поскольку тогда был основательно занят подготовкой контракта, который давал ему право контролировать продукцию художника следующие два года. Двадцатого июня его адвокат в Париже Роберт Бернстайн выслал ему проект документа. Он был изложен в форме согласия с условиями, изложенными Дали в предполагаемом письме. Согласно контракту, художник соглашался с тем, что все картины, акварели и рисунки, созданные им с 1 июля 1936 года по 1 июля 1938 года, будут считаться собственностью Джеймса и что ему возбраняется продавать или передавать свои работы, сделанные в этот период, кому-либо другому. Количество и размеры оговаривались особо. Со своей стороны, Джеймс должен выплачивать Дали деньги каждые шесть месяцев. Если бы Дали не создал оговоренное количество картин, сумма соответственно бы уменьшилась22.
Джон Лоу, биограф Джеймса, пишет, что проект контракта, "согласованный во всех деталях", был подписан летом 1936 года. Но основной и окончательный контракт, дающий Джеймсу права на все работы Дали, не был подписан до конца года и, как мы еще увидим, вступил в силу только 1 июня 1937 года23.
Единственное, чего смог добиться Джеймс тем летом, так это особого контракта, согласно которому Дали продал Джеймсу свою картину "Геодезический портрет Галы". Соглашение, подписанное Дали и доверенным лицом Джеймса в Лондоне 31 июля 1936 года, разрешало художнику задержать у себя работу до 30 июля 1939 года. Дали получил чек в 20000 франков, и еще 5000 должны были быть выплачены по завершении картины. Это был на редкость великодушный контракт со стороны Джеймса. В конце концов Дали задержал картину гораздо дольше, чем было предусмотрено в соглашении. Джеймс, понятно, пришел в негодование. Ныне работа находится в Музее искусств Йокогамы24.
Примечания
1. Buck, introduction to catalogue The Surrealist Spirit in Britain.
2. Ibid.
3. Penrose, Scrapbook: 1900-1981, London, Thames and Hudson, 1981; цит.: Etherington-Smith, p. 245.
4. Краткое описание событий содержится в четвертом номере International Surrealist Bulletin (London Curwen Press, September 1936).
5. Из письма Галы и Дали к Э. Джеймсу (EJF); о деталях вечеринки см.: Etherington-Smith, pp. 244-245.
6. См. примеч. 48.
7. Read, Surrealism, p. 19.
8. International Surrealist Bulletin, см. примеч. 48; об угрозе фашистского разбоя см.: Louisa Buck, introduction to catalogue The Surrealist Spirit in Britain (см.: "Библиография", разд. 3).
9. Exhibition catalogue, pp. 16-17.
10. Breton, What is Surrealism? (1936), p. 82.
11. Read, Surrealism, p. 59.
12. Dali, "Le Surrealisme spectral de Internal Feminin preraphaelite".
13. Read, Surrealism, pp. 240-242.
14. Santos Torroella (ed.), Salvador Dali corresponsal de J.V.Foix, pp. 155-158 and 220-221.
15. Названия рисунков не были указаны в каталоге. Картины были перечислены в следующем составе:
1. Полдень? 1936.
2. Видение города Делфта. 1936.
3. Призрак сексуального влечения. 1936.
4. Ископаемый автомобиль мыса Креус. 1936.
5. Мягкая конструкция с вареными абрикосами. 1936.
6. Дневная меланхолия. 1936.
7. Город ящичков. 1936.
8 и 9. Любовники с головами, полными облаков. 1936.
10. Геодезический портрет Галы. 1936.
11. Портрет Галы с двумя бараньими отбивными на плечах. 1934.
12. Человек-невидимка. 1929-1933.
13. Голова Галы, дающая рождение ветви оливы. 1934.
14. Морфологическое эхо. 1936.
15. Стол-солнце. 1936.
16. Среднестатистический атмосферо-цефалоподобный бюрократ, доящий череп-арфу. 1934.
17. Череп с лирическим отростком. 1934.
18. Антропоморфизм, дополнительная плоскость. 1936.
19. Забытый горизонт. 1936.
20. Гипнагогический образ Галы. 1934.
21. Имперский монумент Ребенку-Женщине. 1934.
22. Отнятие от груди накормленного шкафчика. 1935. (Одолжена миссис Дж. Уолкер, Лондон)
23. Внутренний двор "Острова мертвых". 1935. (Одолжена Питером Уатсоном, Лондон)
24. Фонтан Бёклина. 1934. (Одолжена Ж.Л. Фосиньи-Люсэнжем, Париж)
25. Невидимая арфа, прекрасная и посредственная. 1934 (Одолжена виконтом де Ноай, Париж)
26. Окраина параноидно-критического города: послеполуденный час на обочине европейской истории. 1935. (Одолжена Эдвардом Джеймсом, Лондон)
27. Белое спокойствие. 1935. (Одолжена Эдвардом Джеймсом, Лондон)
28. Портрет Эмилио Терри. 1934. (Одолжена Эмилио Терри, Лондон)
29. Вегетативная метаморфоза. 1935. (Одолжена миссис Сесиль Битон, Лондон)
16. SL, pp. 357-358; Descharnes, Dali de Gala (Lausanne, Edita, 1962); DOH, p. 189.
17. "Реализм и сюрреализм. Модернисты не выглядят ничего не стоящими ослами" (Star, London, 2 July 1936).
18. The Studio, London, No. 112, September 1936, цит.: Etherington-Smith, p. 247.
19. См. примеч. 61.
20. "Сюрреалист в водолазном костюме. Шлем заклинило намертво" (Daily Mail, London, 2 July 1936).
21. Из разговора с Дэвидом Гаскойном на острове Уайт 22 марта 1994 г.
22. EJF.
23. Lowe, р. 133.
24. Контракт находится в EJF.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |
