"Зодиак"

А деньги в то время были серьезной проблемой. Несмотря на растущую известность Дали, ему и Гале приходилось бороться за материальное благополучие; контракт с Пьером Коллом подходил к концу, и перекупщик не был достаточно обеспечен, чтобы возобновить его; рынок для продажи работ Дали был все еще очень ограничен, а скудные сбережения почти истощились¹.

Выход между тем был прямо-таки под носом. Существуют разные утверждения о том, кто его обнаружил. Аристократический поклонник художника, граф Жан-Луи Фосиньи-Люсэнж вспоминал годами позже, что однажды Гала призналась ему в финансовых проблемах и тяжелой жизни. Она знала, как уберечь Сальвадора "от необходимости коммерциализировать себя". Предложение заключалось в следующем: двенадцать богатых любителей искусства, соответственно количеству месяцев в году, обязались бы делать ежегодный денежный взнос на определенную сумму в пользу художника, взамен получая картину на выбор. Он мог бы писать несколько картин в месяц. "Если бы это получилось, — сказала Гала, — у нас больше не было бы трудностей, и Дали мог бы творить спокойно". Фосиньи-Люсэнж согласился с этим предложением и даже пообещал подыскать компаньонов. Таким образом появился "Зодиак"². Франко-американский писатель Д. Грин настаивал, однако, что именно его сестра Энн придумала этот план, после того как Дали (а не Гала) обратился к ней с мольбой о помощи, затащив ее в свою спальню и, к ее большому удивлению, заперев за собой дверь. "Энн, у нас совсем нет денег", — произнес он грустно. По словам Грина, идея "Зодиака" просто осенила его чувствительную сестру. Видимо, уже нет никакой возможности установить, чья версия — Грина или Фосиньи-Люсэнжа — правдива³.

Энн Грин знала Дали уже два года к тому времени, когда ее брат впервые увидел художника 24 ноября 1932 года на третьей выставке каталонца у Пьера Колла, проходившей с 22 по 24 ноября, куда Грина привел его друг, художник Кристиан Берар. Дали выставил одиннадцать работ: "Незаконченный портрет Галы", "Рождение текучих желаний", "Жидко-археологическая ситуация Ленина" ("Измененный сон"), "Грусть каннибала" ("Мгновенный образ"), "Яичница на тарелке без тарелки", "Вильгельм Телль умер" ("Предчувствие галлюцинации"), "Дом для эротоманьяка", "Сюрреалистическая архитектура", "Сентиментальная память", "Совокупность розы" и "Эскиз" ("Рождение текучих желаний")⁴.

Гринам очень понравилась эта выставка, и несколько дней спустя, 28 ноября они навестили Дали и Галу в их студии по Рю Гоге. Тот факт, что они прибыли слишком рано и прервали послеобеденную сиесту, не испортил вечера: Гала и Дали были обворожительны. "Гале что-то около тридцати. Печальное и красивое лицо", — писал Грин в дневнике после встречи, что еще раз доказывает, насколько моложе своих лет выглядела Гала (тогда ей было тридцать девять). Что касается картин Дали, то "я потерялся в созерцании этого чудесного мира, возвращающего в самые глубокие сны детства. Впечатление, которое эта экстраординарная вселенная производила на зрителя, было странным, но возможным; оно каким-то образом распространяло тишину, оно произрастало в самом центре тишины, как растение произрастает в потоке солнечного света". Грины купили две картины, и писатель сказал, что одна из них "была такой же красивой, как эти огромные черно-синие бабочки, которых вешают в рамках под стеклом на стену". Он не записал в дневнике ее название, но потом считал, что картина называлась "Постоянство сумерек". Сегодня ее местонахождение неизвестно⁵.

Визит на Рю Гоге послужил началом дружбы между Дали и Грином, не тускневшей, по словам последнего, целых пятьдесят семь лет. А с "Зодиаком" дело устроилось довольно просто. Дали писал об этом 26 декабря 1932 года Шарлю де Ноай, согласившемуся вступить в "клуб", остальные одиннадцать его членов нашлись гораздо быстрее, чем предполагал художник. Список, составленный Дали, возможно, и не совпадает с хронологической последовательностью их взносов: Каресс Кросби, архитектор Эмилио Терри, Джулиан и Энн Грин, маркиза Маргарет Куэвас де Вера (внучка Джона Д. Рокфеллера и жена чилийского мецената маркиза Куэваса де Вера⁶), оформитель Андре Дюрс ("я встретился с ним, и он искренне заинтересовался моими работами"), графиня Анна Летиция де Пекки-Блант, Рене Лапорт (издатель "Сообщающихся сосудов" Бретона), граф Фосиньи-Люсэнж, Феликс Роло и дипломат Робер де Сен-Жан. В том же письме Дали сообщал виконту де Ноай, что первый взнос в январе 1933 года (первый месяц операции по спасению Дали) взяла на себя Энн Грин, действуя от имени виконта, пока он отсутствовал⁷.

Февраль достался Джулиану Грину, который вновь посетил студию Дали, чтобы забрать свою картину:

Мне был предложен выбор между большой картиной с восхитительным горным пейзажем на заднем плане, однако передний план занимало что-то вроде голого и пьяного русского генерала с поникшей головой таким образом, что зрителю становился виден его череп, усыпанный ракушками и жемчужинами, и маленькой картиной с замечательными серо-лиловыми тенями, плюс еще два рисунка. Я выбрал маленькую картину. Дали говорил мне о Кревеле, который болен, но "стоически" переносит болезнь. Сам он много распространяется о красоте своей картины, которую назвал "Геологической трансформацией", подробно объяснив мне ее значение (на ней изображена лошадь, превращающаяся в скалу посреди пустыни). Он собирается ехать в Испанию и с ужасом говорит о таможенных формальностях и тысячах мелких неприятностей поездки на поезде. Он немного похож на ребенка, который пугается жизни⁸.

Грин не упоминает, что на заднем плане картины, более известной под названием "Геологическое становление", изображена мужская фигура, держащая за руку маленького мальчика. Этот мотив настолько часто появляется в картинах Дали 1932 и 1933 годов, что становится ясно, насколько засела в его голове память о том, что отец выгнал его из дому⁹.

"Зодиак" оказался прекрасной идеей. Делясь воспоминаниями о 1933 годе, Джулиан Грин писал, что картины Дали, полученные его благодетелями подобным образом, выставлялись с таким успехом "на самых популярных стенах Парижа", что буквально в течение года Дали стал знаменит¹⁰. Возможно, что это преувеличение, но абсолютно точно, что подобная выдумка предоставила художнику, достигшему расцвета своего дарования, целый год финансовой независимости, в которой он так нуждался — для живописи и саморекламы. Он отдался этим двум задачам со свойственной ему огромной энергией.

Примечания

1. Ibid.

2. Интервью с Фосиньи-Люсэнжем в программе Би-Би-Си "Арена" о Дали, 1986 (см.: "Библиография", разд. 7).

3. Green, "Los Anos Magicos", pp. 8-9.

4. Green, Oeuvres completes, IV, p. 207; о предшествующем знакомстве Энн Грин с Дали см: Green, "Los Anos Magicos", p. 8; о деталях этой малоизвестной выставки Дали см.: Santos Torroella (ed.), Salvador Dali de corresponsal J.V.Foix, p. 87

5. Green, Oeuvres completes, IV, p. 207; Green, "Los Anos Magicos", p. 8.

6. Eluard, Lettres a Gala, p. 433, n. 1.

7. VPSD, p. 32.

8. Green, Oeuvres completes, IV, pp. 226-227; английский перевод: Diary 1928-1957 (London, Collins Harvill, 1975), p. 35; Etherington-Smith, p. 194.

9. Картина воспроизведена в DOH, p. 143.

10. Green, "Los Anos Magicos", p. 9.

Предыдущая страница

К оглавлению

Следующая страница