Семейная трагедия. Мадрид зовет
Воскресным утром в начале февраля 1921 года Карме Роже по дороге в церковь встретила Сальвадора, Анну Марию и Каталину Доменеч. Она уже слышала, что мать художника в барселонской больнице готовится к серьезной операции. Семья в подавленном настроении шла в церковь к утренней мессе, чтобы помолиться о скорейшем выздоровлении матери. Но Фелипа Доменеч не выздоровела, скончавшись от рака матки 6 февраля 1921 года в возрасте сорока шести лет после операции в столичной больнице Рибаса-и-Рибаса. Хотя Анна Мария Дали писала позже, что несчастье случилось неожиданно, в газетном некрологе говорилось о смерти, наступившей после "долгой и тяжелой болезни", что более правдоподобно. Фелипа Доменеч была похоронена на кладбище "Побле Ноу" в склепе, где уже покоились Галь Дали и Тереза Куси1.
Удар от смерти Фелипы был настолько сильным, что у ее сестры Каталины — "Тетушки" случился серьезный нервный срыв, и Сальвадор Дали Куси отправил ее в Барселону к своему другу Хоакиму Куси Фортунету, фармацевтическому магнату, для восстановления сил. Прошло около года, прежде чем она окончательно выздоровела и вернулась в Фигерас2.
Дали пишет в "Тайной жизни", что смерть матери стала тягчайшим ударом, который он испытал в своей жизни; из-за этой потери он еще более утвердился в своем желании достичь славы любой ценой. "С зубами, стучащими от плача, я поклялся, что вырву свою мать из когтей смерти и одарю ее лучами света, который будет ярко сиять вокруг моего прославленного имени"3.
Не успел Дали оправиться от смерти матери, как судьба нанесла ему еще один удар. Ничто не предвещало, что с Пепито Пичотом может что-то случиться. Но в июле 1921 года он неожиданно умер. Дневники Дали этого периода утрачены, но, несомненно, он остро переживал потерю своего близкого друга4.
Десять дневниковых страниц за октябрь 1921 года подтверждают, что, пережив смерть матери, Дали, действительно, с удвоенной энергией продолжил работу, заодно он начал создавать свою знаменитую маску. В этом ему помогла "Летняя соната" Рамона дель Валье-Инклана. Ее главный герой привлек Дали своим экстравагантным индивидуализмом. "В конце концов, я знаю маркиза Брадомина, — пишет он. — Я нахожу его весьма привлекательным". В разделе, озаглавленном "Мысли о себе", Дали признается: "Нет сомнения, что я абсолютно артистичный тип, живущий для того, чтобы "позировать"... Я "позер" в манере одеваться, говорить и даже в моей живописной манере". Поистине признание себя "позером" — тоже поза! В его студии ужасный беспорядок, правда, обманчивый; для того чтобы посетители видели, что он читает Пио Бароху, его романы небрежно разбросаны на видных местах вперемежку с "Дон Кихотом" и томами по футуризму и кубизму. Кроме позерства, Дали ощущает в себе "рафинированный эгоизм", но "он не должен бросаться в глаза", поскольку, "помимо того что я эгоистичен, я временами бываю простодушен, что довольно очевидно". Он в основном озабочен ("как и другие артистичные натуры, романтичные и благородные") тем, чтобы люди находили его интересным, непохожим на других: "Вот почему я отрастил длинные волосы и бачки". Чтобы доказать себе и другим, что он на самом деле отличается от них, он начинает ухаживать за цыганкой, которую зовет Королевой. "За короткое время я преуспел в искусстве фарса и обмана", — пишет он и добавляет, что уже привык быть "великим актером в этой еще великой комедии под названием "жизнь", насквозь фальшивой жизни нашего общества". Дали постоянно играет, даже наедине с самим собой, однако заботит его по-прежнему только искусство. А вот заключительная фраза его дневниковой самооценки: "Я безумно влюблен в самого себя!"5
Впрочем, другие страницы дневника Дали за октябрь 1921 года свидетельствуют, что после смерти Фелипы Доменеч он стал марксистом в большей степени, чем Нарциссом. Дали только что подписался на французскую марксистскую газету "Юманите" ("Сейчас я больше коммунист, чем когда-либо"). Но, по всей видимости, он начинает терять веру в способность испанцев совершить долгожданную революцию. В 1920 году Дали написал: в Испании все движется настолько медленно, что трудно себе представить, что когда-либо здесь свершится революция6. Год спустя он приходит к заключению, что "Испания — говно, вместе с правительством и народом", народ заслуживает такой оценки, потому что мирится с "одной из самых позорных тираний за всю историю человечества". Испанская военщина позорно провалила операцию в Марокко — к восторгу Дали. Когда 10 октября 1921 года стало известно, что испанская армия отбила высоты Гуругу возле Мелильи у Абд аль-Керима, Дали комментирует: "Они взяли назад Гуругу, но какая разница между нашим отступлением и отступлением испанцев!", а в примечании поясняет: "Я считаю себя стопроцентным мавром"7.
Осенью 1922 года Дали, Марти Виланова, Рафаэль Рамис и Хайме Миравитлес создали в Испании то, что десятью годами позже Хайме назвал "первыми испанскими Советами", — группу "Общественное обновление" и недолго просуществовавшее периодическое издание под тем же названием. По словам Мета, то был самый романтический и насыщенный период в жизни Дали, воодушевленного страстной верой Вилановы в Революцию8.
Первый и, по всей видимости, единственный выпуск "Общественного обновления" появился 26 декабря 1921 года; ему предшествовал манифест, адресованный "общественному мнению Фигераса". Все участники этого издания писали под псевдонимами, и это было мудро, так как местный представитель мадридского правительства не разрешил регистрацию группы как политической партии. Статьи, вдохновленные марксизмом, прославляли классовую борьбу и диктатуру пролетариата, а одна из них, подписанная "Хак", отмечена ядовитой иронией Дали. "Предположим, что советские люди — варвары, большевики убивают женщин и стариков, едят младенцев; Ленин — тиран и садист, а писатели, поддерживающие новый режим (Герберт Уэллс, Анатоль Франс, Горький) — нравственные дегенераты. Как странно, однако, что русские, охваченные революционной неразберихой, страдающие от нехватки еды, в эти самые дни открывают в Москве музей импрессионистических картин, экспроприированных у миллионеров!"9
Дали творил так же энергично, как и поучал. В январе 1922 года его работы впервые были выставлены в Барселоне; перед этим он послал восемь картин на престижную выставку, организованную в знаменитой галерее Далмау Каталонской Студенческой Ассоциацией. Друг Дали Рамон Рейг также принял участие в этой выставке.
Там были представлены 124 работы сорока студентов. Дали выставил "Улыбающуюся Венеру", "Оливы", "Кадакес", "Завтрак на траве", "Пикник у хижины отшельника", "Ярмарку", "Сумерки" и "Саломею". Близкий друг семейства Дали, Карлос Коста, издатель барселонской ежедневной газеты "La Tribuna" ("Трибуна"), отметил эти работы на первой странице, выделив "Сумерки" и "Ярмарку". Читателям напомнили, что год назад юному художнику уже было предсказано восхождение к славе, и вот предсказание сбывается10. Другая барселонская газета также похвально отзывалась о Дали11, а иллюстрированный журнал "Cataluna Grafica" ("Каталониа Графика") напечатал черно-белую репродукцию его "Ярмарки". Картина (местонахождение неизвестно) была написана темперой и, скорее всего, изображала ярмарку Фигераса, которая восхищала Дали. По свидетельству Рафаэля Сантоса Торроэльи, в этой картине чувствовалось влияние Рамона Пичота12. Авторитетное жюри наградило Дали за эту работу премией ректора Барселонского университета. По его возвращении домой "Emporda Federal" с гордостью отметила, что все выставленные работы Дали были раскуплены13.
Триумф Сальвадора в Барселоне и резонанс в прессе весьма порадовал обездоленного отца Дали. Успех повторился, когда в июле 1922 года Дали принял участие в Выставке ампурданских художников (ставшей ежегодным событием в Фигерасе), организованной в Художественном клубе. "Дали, — отмечал Пувис (за полтора года до того предсказавший успех Дали как художника), — это пороховая бочка, в которой скрыта неистовая энергия высшего качества"14. И в Фигерасе, и в Барселоне писали и говорили, что Дали обладает выдающимся художественным потенциалом и что ему суждена слава15.
К апрелю 1920 года Дали Куси решил, что, получив степень бакалавра, его сын должен поступить в Королевскую Академию художеств в Мадриде. Июнь 1922 года — дата выпускных экзаменов в институте Фигераса стремительно приближалась, и, учитывая прекрасные оценки Дали, не было причин сомневаться в его успехе. Дорога в Мадрид была открыта.
Когда было принято окончательное решение о поступлении Сальвадора в Академию, приобрели вес и рекомендации Хуана Нуньеса, поскольку он сам был выпускником этого заведения. Также ценные советы насчет Мадрида дал драматург Эдуардо Маркина, муж Мерседес Пичот, которая, в свою очередь, была хорошо знакома с Альберто Хименесом Фраудом, директором столичной Студенческой Резиденции — широко известного и наиболее престижного студенческого общежития университета. В этом общежитии, решил Маркина, Сальвадор окажется не только в компании близких ему по духу людей и в атмосфере космополитизма, но и будет стремиться к профессиональному росту. Когда Сальвадор сдал экзамены на степень бакалавра, семья в начале сентября позаботилась о встрече с Альберто Хименесом Фраудом.
Примерно в это же время у Дали состоялась дискуссия с художником Мариа Льяванерой, который был на четырнадцать лет старше. Льяванера видел свой эстетический идеал в соединении лучшего из наследия классики с лучшим в современном искусстве: четкость и строгость Ренессанса с легкостью, цветом и воздушными эффектами импрессионизма, то есть синтез Микеланджело и Сезанна. Дали с этим был совершенно не согласен. "Я верю, что живопись, как и все другие виды искусства, почти что интуитивна", — записал он спустя несколько дней в "Каракулях" под заголовком "Анархическая доктрина":
В таком "анархическом" состоянии Дали обосновался в Кадакесе на летние месяцы, записав позже в дневнике, что, несмотря на свои попытки казаться неприятным, слишком экстравагантным, он проводил много времени в обществе девушек. Он надеялся, что они успели прочитать о его успехах в газетах и находились под соответствующим впечатлением17. Накануне отъезда он написал высокопарное прощальное послание местной девушке Андреа, которая ему нравилась:
И ты — с бездонным взглядом готической статуи, ты — молодая, с грудками подобно двум фруктам под белым платьем, скорее всего понимающая, что нравишься мне и что я люблю тебя, прощай и ты!18.
Дали, возможно, пытался изобразить безразличие к предстоящему поступлению в Королевскую Академию Сан-Фернандо. Романтическому художнику не пристало тратить время на мирскую суету. Тем не менее можно быть уверенным, что он был полностью поглощен своим переездом в испанскую столицу. В конце концов, как он и предвидел два года назад в своих дневниках, Мадрид призван был стать следующим жизненно важным шагом по дороге к высшей цели — международной славе.
Примечания
1. Из разговора с Карме Роже в Фигерасе 23 сентября 1993 г. (см. примеч. 113); описание похорон приведено Монтсеррат Дали (Барселона, 1993). Некрологи см.: Alt Emporda, Figueres, 12 February 1921, La Veu de l'Emporda, Figueres, same date; свидетельство о смерти Фелипы Доменеч находится: Registre Civil, Barcelona. Дали упоминает в дневниковых записях 22 октября 1920 г. о том, что его матери нездоровится: то был, возможно, первый знак грядущей беды (Un diari: 1919-1920, p. 147).
2. Из разговора с Монтсеррат Дали в Барселоне в 1993 г.
3. SL, р. 153.
4. Пепито Пичот умер 5 июля 1921 г. Некрологи были напечатаны в Emporda Federal, Figueres, 9 July; 16 июля газета напечатала хвалебную статью об умершем.
5. Неопубликованные десять страниц из дневников за октябрь 1921 г. (Фонд Галы -Сальвадора Дали).
6. Dali, Un diari: 1919-1920, p. 153.
7. См. примеч. 142.
8. L'hora, Barcelona, No. 38 (25 September 1931), p. 7.
9. "Хак": "О советской России. Музей импрессионизма в Москве" (Renovacio Social, Figueres, No. 1, 26 December 1921). Воспроизведено: Ealliberament dels dits. Obra catalana completa, pp. 7-8. Единственная копия этого издания сохранилась в Муниципальной библиотеке им. Карлоса Фагеса де Климента (Фигерас), на которой стоит подпись одного из лидеров группы — Марти Вилановы.
10. "С" [Carlos Costa], "De arte. En las "Galeries Dalmau", La Tribuna, Barcelona, p. 1.
11. См., например: Eusebio Corominas, "Arte у Letras. Salon Pares. Galeries Dalmau", El Diluvio, Barcelona, 21 January 1922, p. 17.
12. "Выставка художественных произведений, организованная Каталонской Студенческой Ассоциацией" (Catalunya grafica, Barcelona, 10 February 1922, No pagination. Rafael Santos Torroella, Salvador Dali i el Salo de Tardor, p. 6, n. 3).
13. Emporda Federal, Figueres, No. 574, 21 January 1922, p .3.
14. Emporda Federal, Figueres, No. 597, 1 July 1922. Портрет Торреса в цвете воспроизведен в: МЕАС, II, р. 25. Черно-белые портреты Миравитлеса см.: Jimenez and Playa Maset, "Dali, el futbol i la Unio Esportiva Figueres", pp. 78 and 79.
15. См., например, в Emporda Federal, Figueres, 6 May 1922, p. 1: "Он станет художником-поэтом нашего края, прекрасных заливов мыса Креус и Коста Бравы, требующих ярких красок и недюжинного мастерства..."
16. Dali, Ninots. Ensatjos sobre pintura, Museo Abello, Mollet del Valles (Barcelona).
17. Размышления в конце неопубликованной тетради Les cancons dels dotze anys (Песни моих двенадцати лет, 1922; Фонд Галы — Сальвадора Дали).
18. Цитируется Ф. Фанесом. См.: Felix Fanes in his edition of Dali, Un diari: 1919-1920, p. 194, n. 97. Андреа упомянута здесь лишь по имени (р. 165).
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |
