Возвращение блудного сына

Двадцать первого июля 1948 года Дали и Гала прибыли в Гавр, а через неделю поездом приехали в Фигерас, где их встречал архитектор Эмилио Пигнау, который занимался перестройкой дома в Порт-Льигате во время их долгого отсутствия¹. Оттуда они сразу отправились в Кадакес, временно остановившись в доме отца, Анны Марии и его мачехи ("Тетушки") в Эс Льяне.

Барселонский журнал "Destino", внимательно следивший за творчеством Дали в Америке все последние годы, направил своего корреспондента, известного каталонского писателя и журналиста Игнасио Аугусти, взять у художника интервью. Аугусти провел в Кадакесе три дня, беседуя с Дали и наблюдая его в кругу семьи, где художник радовался как ребенок, что вновь оказался в самом любимом месте на свете. На первой полосе "Destino" поместил фотографию Дали, сидящего рядом с отцом и гордо демонстрирующего издание "Пятидесяти секретов магического ремесла"².

Для Анны Марии настали тяжкие дни: она оказалась под одной крышей с Галой, которой вовсе не собиралась прощать причиненных семье несчастий. Ее отношение к Гале достаточно ясно высказано в книге "Сальвадор Дали глазами сестры". Но тогда Анна Мария старалась сдерживаться и проявляла миролюбие.

Вскоре Дали из барселонского отеля "Риц" прислал отцу письмо, из которого следует, что Дали и Гала вместе посещали Фигерас и Кадакес и что Дали знал о мемуарах Анны Марии. Там же содержится удивительное признание:

В первую очередь, благодарю тебя за гостеприимство. За несколько дней, проведенных рядом с тобой, я осознал, насколько возросла моя любовь к тебе и мое восхищение тобой. Я сожалею о том, что Анна Мария не показала мне своих записей, поскольку если они соответствуют твоим отзывам, которые я слышал в Кадакесе, то могут оказаться действительно по-настоящему интересными. Но мой вам совет: Анна Мария должна ежедневно уделять этому час времени, который должен стать священным для домашних, ни в коем случае не смеющих прерывать ее. Гала также была бы рада прочитать рукопись, ведь она не только в тысячу раз лучше меня понимает в литературе, но и знакома с некоторыми издателями, которые намерены издать ее автобиографию (она работала над ней четыре года непрерывно). Как говорится по-каталански, "наедине с работой". Предчувствую, что эта книга станет бестселлером в Соединенных Штатах. Прошу показать мне записи Анны Марии. Целую множество раз "Тетушку" и всех вас. С выражением нежных чувств, твой любящий сын³.

Действительно ли Гала целых четыре года писала автобиографию и даже успела заключить контракт с издателями? Трудно поверить, что Дали лгал, чтобы убедить Анну Марию показать ему записи. Но кто же был издателем и что сталось с рукописью? Об этом нет никаких сведений. Возможно, если рукопись действительно существует и когда-нибудь подтвердятся слова Дали, что Гала разбиралась в литературе "в тысячу раз" лучше него, это окажется не таким уж сильным преувеличением. Гала, безусловно, читала гораздо больше мужа. Естественно, что американские издатели навострили бы уши, прослышав о намерении Музы Сальвадора Дали поведать миру свою версию событий.

В Барселоне Дали сразу же наладил отношения со своими дядюшками — Ансельмо Доменечем и Рафаэлем Дали и особенно с двоюродным братом, адвокатом Гонсалем Серракларой, с которым встречался на своей последней выставке в "Либрериа Каталония" в 1935 году. Серраклара понравился Гале и вскоре стал их неофициальным представителем и советником. Когда Дали выезжали в Париж или Нью-Йорк, Серраклара брал на себя уход за домом в Порт-Льигате⁴.

Появление "Кадиллака" Дали в порту стало известно всей Барселоне. Дон Сальвадор поручил Серракларе оформить на таможне положенные документы⁵. Гала научилась в Америке сносно водить автомобиль, и когда садилась за руль, в глаза бросался резкий контраст ее миниатюрной фигурки с огромными размерами машины. Однажды Дали попросил ее подъехать прямо к дому отца в Фигерасе. В начале 50-х годов в Испании было всего несколько машин этой марки, да и то не таких больших. 1орожане с благоговением застывали перед сверкающим монстром. Хвастливый жест Дали мог служить иллюстрацией к основному постулату Фрейда: настоящий герой тот, кто восстает против своего отца и наносит ему поражение. Что же до самого Сальвадора Дали Куси, то автомобиль привел его в трепет. Он радовался загородным поездкам на нем с Галой за рулем. Реакцию Анны Марии на "Кадиллак" представить нетрудно⁶.

За короткое время Дали убедил испанские власти в своей лояльности к генералу Франко и в преданности католической церкви. Первого сентября в еженедельнике Фигераса "Ampurdan" было опубликовано интервью с Дали. В последнее время он с неудовольствием говорил о "молчании", которым встретили его возвращение домой: он чувствовал, что ему не уделяют должного внимания. Интервьюер спросил, не считает ли Дали причиной этого порицание некоторыми инстанциями его "литературной продукции"? Дали понял это как намек на его аргентинское издание "Тайной жизни", запрещенное франкистским режимом. Дали объяснил, что в своей книге он не собирался подвергать религию критике и в этом смысле был "неправильно понят". Что же до его сумасбродного поведения в прошлом, все это осталось далеко позади. "Разум толкает меня к католичеству, — говорил он. — Как некоторые приходят к пониманию религиозной истины через физику, я надеюсь достичь ее через метафизику и искусство. Поверьте, таково одно из моих сильнейших желаний". Религиозное содержание его последних работ ни в чем не расходится с догмами католицизма, а что касается современного общества, то повсюду он замечает зачатки духовного возрождения, направляемого Ватиканом. Католицизм набирает силу в Соединенных Штатах. Дали высказал свое восхищение кардиналом Спелменом, чрезвычайно влиятельным прелатом Нью-Йорка. Один из лозунгов франкистского режима гласил, что католическая Испания призвана спасти остальной мир от грехопадения и деградации. И когда журналист спросил у Дали, верит ли тот в "предопределенность этой миссии", Дали ответил: "Конечно же, верю! И надеюсь, что вы уделите этому особое внимание в статье. Я уверен, что у Испании или, точнее, у испаноязычных стран во многом общая судьба. Испания станет примером для мира и опорным камнем для католицизма". Все это напоминало идеи Дали, которые он излагал в письме Бунюэлю в 1939 году⁷.

Подобные декларации были противны многим, знавшим Дали в 20-х и 30-х годах, а особенно тем, кто боролся за демократию во время Гражданской войны и до сих пор находился в тисках жестокого режима, поддерживаемого католической церковью. Однако это обрадовало отца художника. Неистовый атеист в прошлом, чей резкий поворот в сторону католицизма предшествовал перерождению его сына, написал письмо в журнал, в котором благодарил репортера за то, что тот уделил внимание творчеству и мыслям его сына, а не выдуманным "анекдотам из его жизни, которые не следовало публиковать в прессе". Теперь отец видел в прошлых выходках сына "слабость, свойственную всякому художнику, который ищет свой путь и круг будущих действий и возможностей для выражения прекрасного". Затем Дали Куси поделился с читателями "Ampurdan" своими размышлениями об искусстве. Все эти "измы", и не только сюрреализм, потерпели крах из-за того, что искусство основывается не на разрушении старого, а на его переработке. "Вместо автоматизма — живописное мастерство; вместо уничтожения — созидание; вместо реакции и революции — возрождение, вера, традиция. И в этом заключаются идейные устремления моего сына, поведанные им в "Тайной жизни". Возвращение к приличиям, традиции и классицизму — вот единственный путь спасения не только искусства, но и всей цивилизации". Если судить по этому письму, отношения между отцом и блудным сыном были прекрасными. Однако надвигалась гроза⁸.

Осенью Дали написал семье из Барселоны. Он только что видел корректуру или сигнальный экземпляр книги под названием "Правда и Ложь о Сальвадоре Дали" каталонского биолога Ориоля Ангуэры и пришел в сильное раздражение:

Как я уже писал вам в открытке с Паламоса, дни, проведенные с вами, были наполнены удивительной атмосферой Кадакеса. Мы очень благодарны вам за доброе к нам отношение. С вами мы наконец отдохнули, все были очень милы. Единственной неприятностью я считаю издание книги без согласования со мной. Ее плохой вкус и провинциальность просто постыдны, так как автор использовал информацию, подвернувшуюся под руку, и написал какую-то чушь, но хуже всего, что они включили в книгу репродукции некоторых картин — ЯВНЫХ ПОДДЕЛОК, которые я никогда не создавал. Дошло до того, что они подделали мою подпись! А кроме того, они допустили непростительную неучтивость — осмелились воспроизвести мое личное письмо Миравитлесу! А Монтсеррат ("кто не думает злого, тот и не делает злого") передала им ВСЕ копии с картин Рафаэля, выполненные мной в молодости, и результатом явился "беспорядок в каталоге", что делает невозможным их воспроизведение в книге, которую готовит Гудиоль. Она действительно будет серьезной и хорошо выполненной. Я полностью ее проконтролирую⁹. Все это вынуждает меня настоятельно просить вас не передавать никому мои работы без предварительного разрешения, поскольку в противном случае может пострадать мой авторитет. Многие коллекционеры просят у меня разрешения репродуцировать мои картины, несмотря на то что это их собственность. Это вопрос деликатности. Только здесь люди безнаказанно воспроизводят мои работы (моральным владельцем которых все же являюсь я), даже не поставив меня в известность!

К счастью, я узнал обо всем вовремя и принял необходимые меры¹⁰.

Мне известно о подготовке и других книг, поэтому я прошу вас информировать меня обо всем, что касается моего творчества. Я просил о том же дядю Ансельмо и других владельцев моих картин раннего периода.

Крепко обнимаем вас всех, ваши Дали и Гала11.

Из книги Ангуэры ясно, что автор составил себе неверное представление о Дали, прочитав аргентинское издание его "Тайной жизни". Он возмущается маниакальной склонностью Дали к теме секса и экскрементов, которые нашел псевдофрейдистскими ("Я даже видел письма, которые заканчивались просто: "Дерьмо! Дерьмо!"), и неодобрительно относится к сюрреализму. Дали был разъярен невежеством автора, не имевшего ни малейшего представления об этом направлении и его приверженцах. Но чего, в сущности, он ожидал? Работы Фрейда были запрещены во франкистской Испании; подавление сексуальности стало нормой, а прошлое художника считалось достойным порицания. Дали осознал, что от него потребуются энергичные усилия, чтобы убедить публику в своей окончательной перемене.

Примечания

1. Puignau, pp. 29-30.

2. AgustH, "Bienvenuda a Salvador Dali".

3. Письмо без указания даты из частной коллекции Пере Вей, Кадакес.

4. Многие из писем Галы к Гонсалю Серракларе хранятся в Каталонской библиотеке, Барселона.

5. Из беседы с Г. Серракларой (запись сделана Джузеппе и Марой Альбаретто в начале 1989 г.)

6. Информация о "Кадиллаке" — из разговора с Хуаном Вивесом 25 января 1993 г.

7. Мигель Алабрус: "Сверхъестественные заявления Сальвадора Дали" (Ampurdan, Figueres, 1 September 1948).

8. "Открытое письмо отца художника Дали" (Ampurdan, Figueres, 15 September 1948).

9. Имеется в виду Монтсеррат Дали, двоюродная сестра Дали и дочь его дяди Рафаэля. Художественный критик Хосе Гудиоль так и не выпустил эту книгу.

10. Подделки были изъяты из публикации, так же как и письмо Дали к Миравитлесу.

11. Письмо без указания даты из коллекции Пере Вей, Кадакес.

Предыдущая страница

К оглавлению

Следующая страница