Рейнольд и Элеонора Морз
Когда выставка Дали — Миро прибыла в Музей искусств (6 марта 1942 года), двадцативосьмилетний бизнесмен из Денвера Рейнольд Морз и его жизнерадостная невеста Элеонора Риз немедленно вылетели в Кливленд. Морз видел некоторые из репродукций Дали в "Life" в апреле 1939 года, а именно: "Сон", "Загадку Гитлера" и "Бесконечную загадку". Они заворожили его. Итак, он был настроен положительно на восприятие экспозиции, однако она превзошла все ожидания — как его, так и Элеоноры. "Мы только что обручились и обнаружили еще одно общее увлечение — творчество Дали, — вспоминала Элеонора Морз сорок лет спустя. — Нас поразило его исключительное мастерство. Ностальгия его безмерных пространств увлекала нас. Непривычные сюрреалистические темы озадачивали. Короче, мы были околдованы его работами". На выставке Морзы приобрели каталог Джеймса Тролла Соби. Впоследствии он стал их далианской "Библией"1.
В течение следующих месяцев эксцентричный друг Морзов Чарльз Роузман приобрел три картины Дали в галерее "Бинью" Джорджа Келлера в Нью-Йорке и с триумфом привез их в Кливленд: "Я в возрасте десяти лет, когда я был мальчиком-кузнечиком" (выставленную на ретроспективе в МОМА, но не взятую в турне), "Паранойю" и "Момент сублимации". Под впечатлением этого примера Морзы решили, что им тоже следует иметь картины Дали, но до исполнения их мечты должен был пройти почти год2.
Картина "Вечерний паук сулит надежду!" была куплена по телефону у Джорджа Келлера 21 марта 1943 года, после того как Морзы увидели ее фотографию в "Тайной жизни". Картина обошлась супругам в шестьсот долларов. "Перед тем как отправить ее, — вспоминала Элеонора Морз, — мистер Келлер позвонил нам и спросил, не хотим ли мы заодно и раму из черного дерева с богато вырезанным орнаментом, "старинную", выбранную самим Дали. Конечно, мы согласились". Когда пришел счет, Морзы, к своему изумлению, обнаружили, что рама стоила 1250 долларов — более чем в два раза дороже картины3.
Вскоре после этого супруги купили еще одну картину Дали — "Археологическую реминисценцию "Анжелюса" Милле" (1935)4. Затем, 8 апреля 1943 года, по предложению Келлера, они написали Дали в Нью-Йорк с просьбой о встрече. Наступило время лично увидеться с великим человеком. Им ответила Гала на французском языке, предложив свидание либо 13 апреля в отеле "Сент-Режи", либо же завтра — на открытии выставки портретов Дали в галерее Нодлера. Морзы хотели встретиться как можно раньше, и историческое событие произошло в знаменитом баре отеля "Кинг Коул", украшенном огромной настенной картиной Максфилда Парриша. Оно стало поворотным пунктом в жизни Элеоноры и Рейнольда Морз и до некоторой степени — в жизни супругов Дали5.
Прямолинейный Рейнольд во время первой же встречи спросил Дали, почему у них с Галой нет детей. Едва ли это был тактичный вопрос для начала знакомства:
Через некоторое время Морзы купили у Галы знаменитую картину "Среднестатистический атмосферо-цефалоподобный бюрократ, доящий череп-арфу" (1933) за восемьсот долларов. Морз испытывал некоторые сомнения по поводу цены, но Чарльз Роузман подбодрил его. "Послушай, Рен! — воскликнул он. — Одно название стоит больше!"7 За этим приобретением последовало еще одно — акварель "Мадонна птиц с двумя ангелами" (1943). Теперь у Морзов была изрядная коллекция, которая в течение следующих лет перерастет в самое знаменитое в мире собрание работ Дали8.
На Галу финансовый успех действовал как стимул, возбуждающий сексуальность, и по мере роста ее коммерческой деятельности неуклонно росла и ее репутация страстной любовницы. Двадцать четвертого июня 1943 года Гала завтракала с Рейнольдом Морзом. Морзы тогда владели уже десятью работами Дали и с нетерпением ждали новостей с выставки у Нодлера, желая приобрести еще что-нибудь перспективное. После завтрака Гала пригласила Морза в номер отеля "Сент-Режи", объяснив, что хотела бы показать ему коллекцию эротических рисунков Дали, если он согласен. Она вошла в спальню, чтобы поискать их, и позвала Рейнольда. Морз был "абсолютно смущен" увиденным. Это было все равно что читать дневники Леонардо да Винчи. Когда Морз разглядывал рисунки, Гала сказала ему, что все сходили с ума от любви к ней. Морзу потребовалось некоторое время, чтобы понять, что она предлагает. Он отказался настолько вежливо, насколько мог, и, купив два рисунка, ринулся к выходу. "Я никогда в жизни не был так напуган, — с хохотом рассказывал он годы спустя. — Она говорила, что Сальвадору все равно, что у каждого из них своя жизнь, что они не были "супругами" в общепринятом смысле этого слова. Она даже намекнула, что если я соглашусь, мы могли бы договориться о некоторых скидках для моих приобретений. Я отвечал, что люблю свою жену и не допускаю мысли о неверности. Мне показалось, что мой отказ причинил ей настоящую боль. Я был в ужасе. Она годилась мне в матери!"9 Элеонора Морз пришла к выводу, что Гала была не только снобом, но и "жестокой, жадной и грубой", что, видимо, являлось следствием ее татарского происхождения. Как торговец картинами мужа, Гала руководствовалась своей корыстью, а не знанием законов и тонкостей рынка. Если кто-либо протестовал против назначенной ею цены, она трактовала это как недоверие "делу Дали". Если Морзы находились рядом, она напоминала о своих чувствах с помощью "хитрых колкостей и ехидных замечаний". Супруги были поражены тем, что она абсолютно лишена материнского инстинкта. Всех она подозревала в подвохе и, казалось, не представляла, что кто-то может быть честным или искренним10.
Прямодушные Морзы не стыдились своего возможного невежества. Об Испании они знали очень мало, а о Каталонии — вообще ничего. Но они действительно хотели знать больше. Когда Дали посмеивался над ними, они не обижались: оба обладали хорошим чувством юмора. По мере того как они сближались с Дали и покупали его картины, их любопытство становилось все более настойчивым. Иногда это раздражало Дали, он все еще с трудом говорил по-английски. Также его выводило из себя и то, что Элеонора, немного знавшая французский, не могла привыкнуть к его каталонскому акценту. Но, несмотря на это, в их отношениях появилась сердечность. И на протяжении восьми лет, которые Гала и Дали прожили в Америке, Морзы часто навещали их, присутствовали на всех предварительных показах художника и постоянно покупали его работы. Постепенно они заняли в жизни Дали место Эдварда Джеймса, став его меценатами. Хотя Морзы и не располагали огромными средствами, их поддержка, страстная заинтересованность в судьбе художника и деньги были безусловно очень важны для супругов Дали в 1940-е и (чуть меньше) последующие годы.
Взгляды Дали на человеческие взаимоотношения в основном зависели от того, как можно было использовать их. Если люди хотели быть его друзьями, это их дело. На взаимность же им рассчитывать не приходилось. На первом месте среди тех, кого следовало использовать, конечно же, стояли богачи. В Америке Дали вскоре понял, что наилучший способ выудить из такого счастливчика деньги — написать его портрет. Выставка Дали у Нодлера в 1943 году пришлась очень кстати. Лица миллионеров предстали в уже набивших оскомину декорациях, изобилующих деталями, когда-то оригинальными, но теперь изжившими себя. Так что на критиков выставка не произвела впечатления, так же как и на некоторых заказчиков. Наиболее остроумный и язвительный отзыв появился в "New York Sun":
Княгиня Гурьелли (она же Елена Рубинштейн, владелица косметического салона красоты), недовольная портретом, заказала Дали три фрески для гостиной своей манхаттенской квартиры. Дали был очарован Рубинштейн и ее титулом (на самом деле фальшивым). Их отношениям посвящены самые блестящие страницы "Неисповедимой исповеди". В 1942 году состояние Рубинштейн насчитывало, по утверждению Дали, не менее сотни миллионов долларов. Она "штукатурила лица более пятидесяти процентам женского населения с помощью приемов, которые меняли не только внешность, но и души". Обладая жестким характером, Елена посвятила свою жизнь тому, чтобы стать Первой Во Всем. Это, как и ее бесстыдная манера воровать чужие идеи, не могло не поразить Дали. Он был начеку и говорил в ее присутствии меньше обычного. Капризная и причудливая, "княгиня" иногда была непрактична в жизни, так же как и он: могла управлять людьми по всему миру как настоящий диктатор, но часто не знала, как набрать телефонный номер. Она была вынуждена купить целый квартал, потому что его владелец не сдавал помещений евреям. Маниакально увлеченная устройством своего огромного жилища, в спальне "она свила гнездо, подобно минотавру, и ждала свою жертву на огромнейшей прозрачной кровати, чьи ножки и балдахин светились в темноте". Дали никогда не встречал женщины, увешанной таким количеством драгоценностей и так бесстыдно хвастающейся своими миллионами. Ее монологи, с чего бы они ни начинались, всегда вращались вокруг денег: сколько она заработала и сколько она намерена заработать еще. Деньги были ее религией, единственным критерием успеха. Дали захотел сделать ее своей "девственной весталкой", поскольку она вдохновляла его на крутом подъеме к призрачному изобилию12.
Примечания
1. Reynolds Morse, The Dali Adventure, p. [III]; Eleanor Morse, "My View", p. XXV; MDJ, vol. 1; из разговоров с супругами Морз, Испания и Флорида, 1995-1996 гг.
2. Из переписки с Элеонорой Морз, 31 мая 1996 г.; MDJ, vol. 1.
3. Из переписки с Элеонорой Морз, 31 мая 1996 г.; см. также: Eleanor Morse, "My View", p. XXV. Рейнольд Морз ("Reminiscences and Reassessments", p. III) пишет, что картина стоила 1200 долларов, а рама — 1850.
4. Из переписки с Элеонорой Морз, 31 мая 1996 г.
5. Копия письма Галы, любезно предоставленная миссис Морз.
6. Reynolds Morse, The Dali Adventure, p. [III].
7. Из переписки с Элеонорой Морз, 31 мая 1996 г.
8. Eleanor Morse, "My View", p. XXV; MDJ, vol. 1.
9. MDJ, vol. 1, pp. 421-423; из разговора с Рейнольдом Морзом в Музее Сальвадора Дали во Флориде 16 июля 1996 г.
10. MDJ, vol. 1.
11. New York Sun, 16 April 1943.
12. UC, pp. 204-209.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |
