"Последний скандал Сальвадора Дали"
В середине работы над "Тайной жизнью" Дали устроил свою шестую, и последнюю, выставку в галерее Жульена Леви в Нью-Йорке, которая прошла с 22 апреля по 23 мая 1941 года. На пригласительном билете значилось: "Сальвадор Дали с удовольствием приглашает вас посетить его последний скандал, который станет началом его классического периода"1. Эффектно оформленный каталог призван был доказать правоту этого утверждения. На обложке была помещена репродукция "Мягкого автопортрета с жареным беконом", заключенная внутрь арки с гравюры Палладио и украшенная мифологическими сценами времен античного Рима. Ниже Дали инкрустировал медными буквами свое имя, дополненное геометрическим орнаментом, что наводило на мысль о теме "золотого сечения" — очередного увлечения художника. Затем шла откровенная самореклама: "Последний скандал Сальвадора Дали". Посвящение "Фелипе Хасинто" (второе и третье христианские имена Дали) задавало остроумный тон каталогу: "Есть всего два счастливейших обстоятельства на свете, которые могут случиться с современным художником: первое — родиться испанцем, и второе — родиться под именем Дали. И то, и другое выпало на мою долю". Далее сообщалось, что "Фелипе Хасинто" повстречался художнику в Париже за неделю до начала войны и они прекрасно провели время, рассуждая о войне, которая вот-вот должна была разразиться в Европе. Дали сказал ему: "Психологическая эра" вскоре кончится раз и навсегда, а ее сменит "морфологическая эра", знаменующая возврат к форме, контролю и структуре". "Фелипе Хасинто" не отставал: "Посмотрите на эту удачу, милость и чудо: в наше время духовной стерильности все еще существует такой человек, как Дали, способный продолжать завоевание иррационального естественным обращением к классике и к поиску Божественных Пропорций, утерянных со времен Ренессанса".
И так далее. Но как все эти декларации отражались в живописи? В каталоге говорилось, что картины вывешены в "старинных рамах", без сомнения, для того чтобы подчеркнуть их классическую сущность. Однако кроме рам, эти девятнадцать картин ничем принципиально новым не отличались от творчества Дали последних десяти лет — ни те пятнадцать, что были созданы еще во Франции, ни остальные четыре, написанные уже в Вирджинии.
В конце марта Дали показал репортеру "Richmond Times-Dispatch" первую, написанную в Америке, картину "Вечерний паук, надежда", вскоре переименованную в "Мягкую виолончель, паука и Великого Мастурбатора"2. Сейчас картина известна под менее экстравагантным названием — "Вечерний паук сулит надежду!". Журналист обратил внимание на то, что Дали включил в картину изображение одного из прекрасных представителей энтомологии штата Вирджиния, хотя едва ли художник подолгу гулял по окрестностям Хэмптон-Менора. Присутствие насекомого, скорее всего, относится к европейским воспоминаниям, нежели к восхищению природой Боулинг-Грин, поскольку во Франции существует поверье, что увиденный вечером паук обещает на другой день удачу3. Дали пояснил репортеру, что предмет, выплевываемый пушкой, стоящей рядом с лошадью, — это аэроплан, который принесет победу на крыльях: военно-воздушные силы решат исход войны. Похоже, темой этой картины, соответствующей новой идее Дали о неизбежном возвращении к классицизму, было рождение из сумятицы войны (представленной пушкой, которую он позаимствовал у Де Кирико) нового порядка.
Дали, наверное, не объяснил журналисту, что центральная фигура картины — Великий Мастурбатор, чья шея сливается с мягкой виолончелью, свисающей с ветки, подобно мягким часам "Постоянства памяти". Две чернильницы, расположенные на уровне груди женщины и намекающие на профессию отца Дали, вызывали подозрение, что художник испытывает сильную тоску по дому. Кроме того, они напоминали ранний портрет Луиса Пичота, который юный Дали рисовал в Эс Сортеле. А что это за маленький купидон в левом нижнем углу? Он закрывает лицо рукой, и в свете этой столь часто повторяющейся темы его творчества можно предположить, что обязательная мастурбация все еще заставляет Дали испытывать глубокий стыд.
Ничто в композиции картины не говорит о радикальном изменении взглядов Дали. В "Семействе сумчатых кентавров" (1940), однако, уже видны попытки художника соединить теорию с практикой. Жесткая геометрическая конструкция картины, напоминающая "Фигуру среди скал" 1926 года, особенно отмечена в каталоге, где была также помещена репродукция эскиза. "Больше продуманной схемы, больше равновесия, больше отточенной техники", — комментировал ее Дали в интервью "The New Yorker"4. Кроме того, на выставке были представлены три портрета знатных представителей общества (предвестники его пристрастия в этом жанре на ближайшие годы); несколько рисунков, шесть ювелирных произведений, исполненных по эскизам Дали для герцога ди Вердура, и хрустальная ваза работы С. Гласса. В каталоге приводилась одна из страниц рукописи "Тайной жизни Сальвадора Дали" с его "заметками на полях": "Можно ли вспомнить внутриутробную жизнь? Смотри об этом в книге. Почему эти ужасные кошачьи хвосты обретаются на груди? Смотри об этом в книге..." Издательство "Дай-ал Пресс" объявило, что выпустит книгу в сентябре.
Несмотря на растущую славу, на изысканный каталог и заявление Жульена Леви, что картины, созданные в Америке, представляют большую ценность5, распродажа не состоялась. "В 1941 году, — вспоминал Леви, — бизнес был не просто ужасным, его вообще не существовало"6.
Отзывы в прессе тоже не отличались благожелательностью, лишь немногие критики отнеслись всерьез к классицизму Дали. "Вы слышали? Сальвадор Дали становится классицистом, — писал Генри МакБрайд в "New York Sun". — Это он сам говорит, но вы бы и не заметили. Для вас и для меня это все тот же добрый старый Сальвадор"7. Особенно сильно обрушился на Дали поэт Николас Калас, ведущий сюрреалист нью-йоркской группы, в июньском выпуске журнала "View" ("Кругозор")8. Он назвал Дали ренегатом, сменившим убеждения только ради корысти. Покаяние и классицизм — все это из-за интриг с "лидерами контрреволюции". Дали напоминал ему крестьянскую девушку, прикрепившую мушку к вуалетке из бабушкиного сундука, решив, что это на редкость изысканно9. На страницах "Тайной жизни" Дали выразил благодарность за то, что его называют "антисюрреалистом"10.
Лето 1941 года супруги Дали провели в роскошном отеле "Дель Монте Лодж" в Калифорнии. В будущем он станет их американским Порт-Льигатом. В этом уголке тихоокеанского побережья угадывалось отдаленное сходство с Коста Бравой, а испанское звучание местных названий усиливало это впечатление. Управляющий встретил их как особо важных персон. Гала постаралась обнадежить его ("Дали может быть очень полезен в бизнесе"), и он взял с них минимальную плату. Неподалеку, в Кармеле, для художника отыскали студию с чудесным садом, где он вскоре начал активно работать11.
Возможно, что именно Жульен Леви порекомендовал им поселиться в "Дель Монте Лодж". Этим летом, по причине катастрофически низких цен нью-йоркского рынка, он организовал турне выставки Дали по стране. Первым пунктом этого "каравана современного искусства" стал Чикаго, где картины Дали выставлялись с 23 мая по 14 июня в клубе "Артс"12, затем Сан-Франциско и, наконец, Лос-Анджелес: экспозиция была размещена в галерее Д. Хатфильда с 10 сентября по 5 октября 1941 года13.
Второго сентября Дали и Гала организовали в отеле широко разрекламированную вечеринку для богатых под названием "Ночь в сюрреалистическом лесу". Ее целью был сбор средств для поддержки европейских художников, живущих в изгнании в Соединенных Штатах. Однако в первую очередь Дали и Гала, безусловно, стремились утвердиться в высшем обществе Западного побережья. Список реквизита для превращения отеля в сюрреалистический лес, включавший животных из местного зоопарка, привел управляющего в ужас. Тем не менее замысел постепенно осуществлялся. Из Голливуда прилетели Кларк Гейбл, Боб Хоуп, Бинг Кросби и Джинджер Роджерс. Из Нью-Йорка прибыл Альфред Хичкок с супругой и еще несколько миллионеров. Блистательная Гала сидела рядом с Дали во главе длинного стола, заваленного сюрреалистической мешаниной; потолок был закрыт мешковиной, чтобы имитировать пещеру; а Боба Хоупа чуть не хватил удар, когда из одного блюда на него прыгнула живая жаба, политая соусом. Гости веселились вовсю. Вечер явно удался. Правда, денег для изгнанных европейских художников в банке не осталось. Впрочем, Дали и Гале удалось произвести впечатление на Калифорнию, и они, весьма удовлетворенные, отправились в Манхаттен14.
Там, в отеле "Сент-Режи" они сразу же дали интервью журналистке из "American Weekly" ("Американский еженедельник"), написавшей, что Дали обладает "таким чутьем на саморекламу, что по сравнению с ним Барнум выглядит любителем". Его инстинкт был безошибочен и в случае тщательно продуманной акции, и в случае импровизации. Он представил репортеру "American Weekly" семифутовый стул, установленный на спинах четырех черепах (любовь к животным никогда не была отличительной чертой Дали). Именно на нем, высоко под потолком, Дали осеняли лучшие идеи, что он и продемонстрировал. Стоящая внизу Гала пояснила, что "вечное движение" черепах стимулировало творческую энергию Мастера. Репортеру показалось, что черепахи мертвы. "Они просто спят, — поспешила заверить Гала, — погрузившись в мир своего бессознательного". Что же касается успеха, то "Сюрреалистические портреты" Дали продавались, несмотря на войну, как "свежие булочки", утверждала Гала. В новых проектах недостатка тоже не было15.
Это было правдой. Именно тогда на сцене "Метрополитен-Опера" состоялась премьера балета Дали "Лабиринт" в постановке Русского балета из Монте-Карло. Основанный на мифе о Тесее и Ариадне, "Лабиринт" (на музыку Франца Шуберта) рождался в спорах о костюмах и декорациях с другом Дали маркизом де Куэвасом, меценатом Русского балета. Хореографом был Леонид Мясин, с которым Дали работал еще в 1939 году над балетом "Вакханалия". Реконструкция одного из задников балета висит сейчас в центральном холле Театра-Музея Дали в Фигерасе. Там изображен лысый гигант, стоящий по грудь в воде возле острова в стиле Бёклина. В его опущенной голове — трещина, а в груди — двери, ведущие в лабиринт. Полотно Боттичелли "Рождение Венеры" послужило основой занавеса для постановки. Дали использовал пенистые барашки на морских волнах, а саму богиню поднял в небо — ее огромные груди и ляжки изображали облака. Оформление было явно непродуманным16.
"Лабиринт" не имел успеха у критиков. Да и самому Дали он не особенно нравился. Но о нем говорили, и более полезной рекламы для совместной выставки с Миро нельзя было и пожелать17.
Примечания
1. Воспроизведено в VPSD, р. 89.
2. SL, plate XIV.
3. Morse, Dali. A Study of his Life and Work, p. 51.
4. Цит.: Etherington-Smith, p. 315.
5. Переписка Эдварда Джеймса и Жульена Леви, цит.: Etherington-Smith, р. 314.
6. Levy, Memoir of an Art Galery, p. 255.
7. Генри МакБрайд: "Классический Дали. Не так уж существенно отличающийся от Дали-сюрреалиста" (New York Sun, 26 April 1941).
8. Sawin, pp. 151-152.
9. Николас Калас: "Антисюрреалистический Дали. Я утверждаю: его мушки — это суррогат" (View, New York, June 1941).
10. SL, p. 207, Note.
11. Фотографии студии Кармель см.: Morse, "Romantic Ampordan", p. 209.
12. Morse, Dali. A Study of his Life and Work, p. 56.
13. Levy, Memoir of an Art Gaiety, p. 255; DOH, p. 258; "Dali Out West", Art Digest, New York, 1 October 1941, p. 9; "Dali in California", ibid., 1 November 1941, p. 22.
14. Etherington-Smith, pp. 317-320; отрывки из фильма были включены в программу Би-Би-Си "Арена".
15. Инее Робб: "Идиотский день Дали" (American Weekly, New York, 8 October 1941).
16. VPSD, pp. 94-95; DOH, pp. 258, 276; Descharnes and №ret, Dali, I, pp. 343-345.
17. "Сообщение об убийстве Рихарда Вагнера" (Dali News, New York, 20 November 1945, p. 1; воспроизведено в VPSD, p. 116).
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |
