Два письма Бунюэлю
Постоянные заверения в своей преданности Бретону, однако, не мешали Дали полностью отдаться безумию саморекламы; сюрреалистическая революция его уже почти не занимала. Более того, Гражданская война в Испании только что закончилась победой Франко, и Дали решил, что его симпатии целиком и полностью отданы каудильо. Нет документов, более ясно раскрывающих мысли и идеи Дали того времени, чем два его письма Бунюэлю, написанных во время подготовки к Всемирной выставке.
Бунюэль тогда находился в Голливуде, куда был послан испанскими республиканскими властями в 1938 году как консультант по фильмам о Гражданской войне. Накануне победы Франко, в апреле 1939 года Бунюэль потерял место, а его попытки обращения к Чаплину, Рене Клеру и другим о новой работе оказались безуспешны. Он начал отчаиваться и обратился к Дали1.
В своем первом письме (которое так и не было найдено) Бунюэль, по-видимому, умолчал о своих финансовых затруднениях. Он упомянул только о слухах насчет того, что Дали и Гала собираются развестись. Дали отвечал из отеля "Морис" письмом, испещрив его по привычке многозначительными подчеркиваниями:
Я с удовольствием выслушал песни, что ты пропел мне в своем письме, и отвечу тебе по пунктам. Во-первых, не может быть и речи о разводе с Галой, наоборот, наше взаимопонимание абсолютно, мы еще никогда не были так счастливы вместе, как теперь. Но поскольку я провел четыре месяца в доме Шанель (с Галой) в Монте-Карло, немедленно возникли обычные "ритуальные" светские слухи.
Ты уже знаешь, я не верю, что может быть новая мировая война. Несмотря на то что мы по опыту знаем моменты "объективной угрозы", я убежден, что уже через два месяца произойдут стремительные перемены (давно подготовленные). Франция и Италия уладят свои дела, и рано или поздно "ось" будет сломлена, Сталин договорится с Гитлером, позволив ему сожрать большую сочную отбивную из Украины. Когда это случится, несмотря на японских империалистов, ощущающих угрозу (от России-Германии), конфликт разразится именно в Соединенных Штатах.
На две недели я уеду отсюда в Монте-Карло, чтобы поразмыслить о моей выставке, которая состоится в Парижской Опере в июне, а затем — в Лондоне. В принципе, я все еще заинтересован в Голливуде, но, поскольку моя финансовая ситуация улучшается с каждым днем и у меня нет необходимости ехать туда, умнее всего будет — выжидать и отказаться от любых предложений до того момента (неизбежного момента, учитывая возрастание моих престижа и популярности), когда они попросят меня стать диктатором и дадут столько, сколько, черт побери, понадобится, и сразу. Я приму только такие условия контракта. А это значит, что никаких предварительных договоренностей быть не должно.
Твоя новая позиция кажется мне более реалистичной, чем твой марксизм. Мой тебе совет как друга, Дали из толедского Ордена, — продезинфицируй себя, избавься от марксистских взглядов, поскольку марксизм и философски, и с любой другой точки зрения — самая слабоумная теория нашей цивилизации, насквозь лживая, а Маркс представляет собой, вероятно, высшую точку софистики и глупости. Было бы ужасным для тебя отказаться от политического марксизма, но я призываю тебя перестать мыслить как марксист в других сферах, ведь марксизм мешает понять хоть что-нибудь из явлений нашей эпохи, например, молодую и совершенно изумительную науку "морфологию", синтез морфологии и психоанализа (старого, но по-прежнему прекрасного, с одной из самых грустных и умных улыбок в мире!).
До свидания, пиши мне, и если ты приедешь в Нью-Йорк, давай встретимся тотчас же. Дали.
Дали приписал на полях несколько слов о только что закончившейся Гражданской войне в Испании, сославшись на двух знаменитых вождей республиканцев: социалиста, доктора Хуана Негрина (последнего премьер-министра) и коммунистическую героиню Пассионариию. "Конец Негринов и Пассионарий вызвал во мне тошноту, — писал он. — Почему они не дали себя убить? Почему не заключили мир за два месяца до падения Таррагоны? Это апофеоз посредственности, той самой старой посредственности, которая неистребима". На обороте листа Дали продолжал:
До свидания. Здесь со мной случаются самые невероятные вещи — одна за другой.
Внизу на странице и на полях Дали добавил еще некоторые важные новости и свои замечания:
Это письмо подтверждает более ранние свидетельства о перемене самой сути политических воззрений отца Дали в результате пережитого во время войны.
Бунюэль, ободренный, без сомнения, уверениями Дали в стабильности его финансового положения, тотчас же попросил денег взаймы. Дали отвечал:
я не могу выслать тебе ничего, и это — решение, принятое после великих колебаний и многих раздумий, которые я собираюсь объяснить тебе. Это и есть причина моего промедления с ответом тебе, обычно я испытываю неловкость, заставляя людей ждать ответа по поводу денег.
Вот конспект моей позиции (страшно сокращенно, но я знаю, ты ценишь мою искренность в этих делах).
Вот уже три года я страстно занят всем, что может иметь отношение к "объективной возможности". Судьба — пророческие видения — толкование малейших событий повседневной жизни, для того чтобы действовать соответственно — хиромантия -астрология (очень важно — морфология применима непосредственно к данному моменту), etc., etc., etc. Все это было неизменным источником моих почти нечеловеческих чувств "БЕЗУМНОГО эгоизма", то есть потребности в проверке на протяжении всей моей жизни и с максимальной интенсивностью каждой ситуации (принцип наслаждения Фрейда).
Все прогнозы и события, пережитые мной недавно, рекомендуют мне не давать тебе денег. Перед тем как я получил твое письмо, его прибытие было предсказано мне всеми возможными способами, в особенности шведской женщиной-медиумом, одной из самых сильных в Нью-Йорке в данное время, которая руководит мною во многом (хотя я сам решаю, чему мне верить). Мое нынешнее положение таково: преодоление моего комплекса Вильгельма Телля, то есть окончание вражды с отцом, воссоздание идеала Семьи, возвышаемого расовыми и биологическими факторами, и т.д. и т.п. В результате я посылаю все, что только могу, в Кадакес (все. что я в состоянии сделать, так это проявить волю, внося вклад в мое самопостроение). В то же время мне предсказали, что меня атакуют мифы о семейной неустроенности, представленные мне в лице моих старых друзей.
Со времен ПАРАЦЕЛЬСА (он очень хорош!) и НОСТРАДАМУСА европейская мысль находится в состоянии необыкновенного распада. Что может сделать доктор-гуманист, подобный Негрину, по сравнению с ПРОШЛЫМ, с ИЗАБЕЛЛОЙ КАТОЛИЧЕСКОЙ, очистительными жертвами, чтением молитв, дынями, четками, жестокими расстройствами желудка перед боями быков, барабанами Каланды3, с танцующими сардану на пляжах Ампурдана и тому подобным. Негрин увел нас в сторону тошнотворной социалистической посредственности, чтобы оказаться полностью подавленным фалангистами, испанской биологической реальностью. Если бы ты знал расположение звезд, ты никогда и мысли не допустил бы, что может быть война! Как далек ты от истины!
Резюмирую: моя жизнь должна быть теперь ориентирована на Испанию и Семью. Систематическое разрушение ребяческого прошлого, представленного моими мадридскими друзьями, образы которых не обладают реальным содержанием. Гала — уникальная реальность, потому что она включена в конструктивном смысле в мое либидо. Более ОТКРОВЕННО я не мог бы говорить с тобой.
Да здравствует индивидуализм акул (маркиз де Сад), тех, что пожирают слабейших — НИЦШЕ [sic!] — и Ампурдан, реалистически-сюрреалистический.
Что за дерьмо марксизм — последний пережиток христианского дерьма. Я премного уважаю католицизм, он ПРОЧЕН.
Попроси денег у виконта де Ноай, он тебе не откажет (гарантии Дали), и это опять же будет в рамках традиции: "расположение ЗВЕЗД".
ИСПАНИЯ — ЭТО СЕРЬЕЗНО — ПРЕДНАЗНАЧЕНА ДЛЯ "МИРОВОЙ ГЕГЕМОНИИ". СЮРРЕАЛИСТИЧЕСКИЙ КЛИЧ "ARRIBA ESPANA!" ("ВОСПРЯНЬ, ИСПАНИЯ!")
Отсутствие воображения — это конец всему. СТАЛИН — самый скотский из всех, ЛИШЕННЫХ ВООБРАЖЕНИЯ, людей.
Здесь я оформляю сюрреалистический павильон для Всемирной выставки поистине взрывными жирафами.
Всего доброго — твой друг ДАЛИ. 19294.
Написал ли Дали "1929" вместо "1939" умышленно? Вероятность того, что явная ошибка была намеренной, подтверждается и поразительным признанием на полях: "В прошлом наше сотрудничество было пагубным для меня. Вспомни, какие усилия мне пришлось приложить, чтобы мое имя было включено в титры "Андалузского пса".
Десять лет прошло, почти день в день, со времени выхода их первого фильма. Дали все поднимался и поднимался, а Бунюэль падал и падал. Какая прекрасная возможность для мести! Бунюэль не забыл и не простил Дали отказа помочь до конца своих дней. По свидетельству его сына, Хуана Луиса, он несколько лет носил это письмо с собой в бумажнике5.
Из письма также следует, что стоило Франко одержать победу в войне, как Дали с восторгом заговорил о партии фалангистов Хосе Антонио Примо де Риверы — испанского аналога фашистской партии Италии, образованной в 1933 году. Красивый, обладавший даром вождя, Примо де Ривера был казнен республиканцами в самом начале войны, когда ему было всего тридцать три года. В этот момент Франко сумел взять власть в свои руки, успешно используя фалангистов для достижения собственных целей. "Воспрянь, Испания!" — таков был лозунг Фаланги. Распространилась и слегка абсурдная вера в то, что Испании суждено стать "мировым гегемоном". Разумеется, Дали находился под влиянием фалангистской пропаганды, главным генератором которой был его старый друг Эрнесто Хименес Кабальеро, и обдумывал возможность триумфального возвращения в Испанию, во главе которой стоял Франко. Бунюэль не только должен был почувствовать неприязнь к Дали из-за отказа помочь, но и из-за его политической приверженности партии, которую сюрреализм предал анафеме.
Андре Бретон также выразил свое резко отрицательное отношение к Дали. Когда художник вернулся в Париж в июне, он мог прочесть статью Бретона "Последние тенденции в сюрреалистической живописи" в последнем номере журнала "Minotaure". Бретон не только гневно осуждал предлагаемый Дали недостойный способ решения "расового вопроса", но писал также о том, что влияние Дали на новых художников Франции "резко падает вниз". Утратившее силу и значимость из-за "глубинной эстетической монотонности", его творчество было вытеснено искусством Ива Танги. А разве могло быть иначе, спрашивал Бретон, если единственной целью Дали является желание нравиться, ради которого он постоянно стремится превзойти самого себя, бесконечно воспроизводя собственные парадоксы и противоречия?
Поскольку Танги оказал значительное влияние на Дали и тот должен был ощущать себя в известной мере его соперником, слова эти оставили отпечаток в душе каталонца. Кроме того, Бретон отмечал в своей статье, что новое поколение сюрреалистических художников, таких как Домингес, Паален, Браунер, Матта и т.п., скорее увлечены идеей автоматизма, чем обузданием подсознательных импульсов, которое исповедует Дали. Позднее, завуалированно обращаясь к этой статье, Дали сказал, что по прибытии в Париж был встревожен известием о том, что за время его отсутствия сюрреалисты отступили назад — к уже пройденному этапу автоматизма, отвергнув достижения его параноидно-критического метода7. Но этот метод никогда и не был методом в прямом смысле слова. Он годился только для самого Дали, и таково было его предназначение. Возвращение к автоматизму стало неизбежным, поскольку этот принцип являлся наиболее оригинальным вкладом сюрреализма в раскрепощение подсознания. Но признать это — для Дали означало признать свою неправоту. А что касается Дали, этого он за всю жизнь ни разу не сделал.
Статья Бретона в "Minotaure" стала своего рода символом окончательного изгнания Дали из сюрреалистического движения. Мы не знаем, протестовал ли художник через прессу, встречались ли они с Бретоном или общались друг с другом как-то иначе, однако похоже на то, что больше между ними не было никаких контактов.
Дали отреагировал на эту обструкцию с вызовом и пренебрежением, подобными тем, которые он продемонстрировал в 1926 году при исключении из Королевской Академии Сан-Фернандо или когда отец выгнал его из дома в 1929 году. Отныне он вынужден был действовать, опираясь только на себя, и, взяв на вооружение свой бесспорный талант саморекламы, приступил к распространению мифа о том, что он и только он, Сальвадор Дали, является истинным сюрреалистом. В Америке, где Бретона почти не знали, а Дали обрел широкую славу, он без труда убедил в этом доверчивую публику. К тому же над Европой собирались грозовые тучи войны, и Дали сейчас, как никогда, был уверен в том, что удача ждет его по ту сторону Атлантики.
Примечания
1. SVBLD, pp. 283-284.
2. Архив Луиса Бунюэля (Министерство культуры, Мадрид).
3. Родной город Бунюэля в Арагоне.
4. Ibid.
5. Из разговора с Хуаном Луисом Бунюэлем в Мадриде в 1995 г.
6. Breton, "Des tendances les plus recentes de la peinture surrealiste", p. 17.
7. SL, p. 378.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |
