Война на всех фронтах
Мировой конфликт осложняется семейным, так как война, втянувшая обе страны в страдания, эхом отдается в обеих семьях, где сражение ведут двое взрослых детей, борьба идет ежеминутная и беспощадная. Поль и Гала противопоставляют свой общий фронт авторитету родителей. Отвага, стойкость и верность — вот их оружие. Они борются, сопротивляются, отказываясь уступить силе. В то время как солдаты во Франции и России сражаются по-настоящему, у них своё поле битвы.
Весь 1915 и начало следующего года больной Поль проводит в госпиталях: его здоровье не выдержало перегрузок, плохого питания и голода. С января 1915 года он два месяца находится в госпитале в Жантийи с бронхитом. Ему разрешают ненадолго поехать подлечиться домой. Поля, едва вставшего на ноги, назначают старшиной в 21-ый полк колониальных пехотных войск, в 23-ю роту. Он не успел еще надеть военную форму, как его уложили в госпиталь — на этот раз в Брока с церебральной анемией и хроническим аппендицитом — в течение многих месяцев он будет страдать от мигреней, болей в животе, лихорадки, упадка сил. Все эти симптомы бывшего больного туберкулезом обескураживают и беспокоят врачей. После двух месяцев, проведенных в Брока, и второго отпуска домой по болезни Поля переводят в 23-ю роту, там он опять заболевает, и его весь август держат в медпункте. Затем, так как состояние его здоровья не улучшается, его направляют в госпиталь Кошена, откуда от выйдет лишь 14 декабря, — в день своего двадцатилетия.
Пройдя от Жантийи до Кошена через Брока, находясь более полугода в больницах, Эжен Грендель не видел войны. Война ничуть не удалила его от родительского гнезда, что радует мать и теток Эжена; они навещают его, сидят с вязанием рядом с ним в госпитале, когда он читает или пишет той, которой ему недостает и при упоминании о которой Жанна-Мария Грендель хмурит лоб. Так как связь между матерью и сыном очень сильна и у обоих есть время излить друг другу душу, Эжен подолгу говорит о Гала, выступая защитником русской девушки и ее чувства. Мадам Грендель, по природе снисходительная женщина, потихоньку впускает в свое сердце чужестранку, и та становится уже «этой маленькой русской» — материнская неприязнь смягчается.
Следует сказать, что отца теперь нет рядом для того, чтобы следить за соблюдением дисциплины и учить уму-разуму своего мальчика. Его, сорокачетырехлетнего, тоже мобилизовали: в марте 1915 года он ушел служить в 37-ой пехотный полк в Оксере. Клеман Грендель хорошо написал диктант, и его зачислили в управление военных хлебопекарен в Боран-сюр-Уаз, где он с горечью наблюдает продолжение войны, отвлекшей его от дел. Оттуда он посылает жене и сыну письма, полные нежности, заботы и советов.
Поль тоже пишет отцу — как маленький мальчик, не ставший еще мужчиной, — наивные письма, в которых без конца и довольно прозрачно говорит о Гала.
«Судьбы всех печальны сейчас, и даже радости не бывает без слез», — так Поль напишет своему родителю 17 октября 1915 года1. Он называет отца «папочкой». «Папочка, я скучаю, но я постоянно думаю о тебе, о маме и еще о ком-то, кого ты хорошо знаешь и кто тоже имеет причины скучать, потому что тоже любит и ждет». Суть этой тарабарщины ясна: Эжен не собирается забывать девушку, имени которой не осмеливается назвать. «Сейчас, — добавит он несколько дней спустя, — я очень часто и регулярно получаю письма из России». С упрямством сына, с виду послушного и нежного, но никогда не отказывающегося от своих капризов, он непременно подчеркивает в конце каждого письма главное (он все еще влюблен) и приобщает упоминание о девушке ко всему, о чем сообщает. Он медленно подготавливает родителей к тому, чтобы они впустили в душу ту, кого считают чужой. Его тактика неизменна: говорить о Гала, повторять, что он ее любит и считает своей невестой, что он больше всего хочет ее приезда во Францию.
Склонив мать на свою сторону, приложив немало усилий, чтобы заставить ее не считать больше Гала соперницей, врагом, но союзницей в сердце сына, Эжен пытается убедить отца принять его невесту в Париже. Но отец дает категорический отказ и не позволяет себя разжалобить. Напряжение между отцом и сыном возрастает. Клеман Грендель в качестве главы семьи еще претендует на командование. При любых обстоятельствах решающее слово за ним, он не хочет ронять свой авторитет. Он считает, что дела идут хуже некуда: Эжен болен, война продолжается, торговля приходит в упадок... Говорить о помолвке, по меньшей мере, несвоевременно. Впрочем, Эжен — младший. Он должен подчиниться. Грендель-старший сам подчиняется сейчас своему командиру. «Я не понимаю, зачем сейчас обсуждать вопрос об этой русской девочке. Мы не в состоянии ничего сделать», — пишет он,2 раздраженный и убежденный в том, что у его семьи должны быть другие приоритеты.
Пригласить Гала в Париж? Эта затея кажется ему абсурдной. С одной стороны, ему не хочется заниматься иностранкой. Ведь она, приехав в Париж, должна будет находиться под его опекой, и, возможно, он должен будет обеспечить ей содержание. «Ты достаточно устала с начала войны, — пишет он своей жене, которая, вероятно, хлопотала за мальчика в одном из своих писем, — для того, чтобы добавить ко всем нашим моральным, физическим и финансовым тяготам еще одну. В настоящий момент это невозможно»3. С другой стороны (и это, без сомнения, его главный аргумент), он хорошо знает, что помолвка — шаг к женитьбе. Сын кажется ему еще вовсе не созревшим для такого серьезного события: пригласить к себе с другого конца света эту девушку значит принять ее безоговорочно. И тогда уж недалек тот день, когда Эжен женится на ней. Клеман Грендель накладывает вето на женитьбу. Он черным по белому напишет это уже в 1916 году. Сражение велось не на шутку, и ни отец, ни сын не сложили оружия. «Я не хотел бы, чтобы она оставалась у нас», — заявляет Клеман Грендель своему «дорогому мальчику».
В 1915 году на фронте более-менее спокойно, во Франции начинают даже поговаривать, что военные действия затухают. Но тут по приказу маршала Жофра организовываются бесполезные, принесшие большие потери наступления в Шампани, Артуа, в Аргоне, затем в Вогезах. В госпитале Эжен поверяет матери свои пацифистские убеждения и понимание долга: он боится войны («Война приводит меня в отчаяние», — признается сын ей), но он готов идти защищать свою родину и огорчен тем, что вынужден находиться в тылу со стариками, женщинами и детьми. В первый раз Эжен говорит ей о другом желании, кроме любви к Гала: он мечтает сражаться на фронте, как все мужчины (к огорчению матери и невесты). В 1915-ом и 1916-ом — только тогда в первый раз в жизни одна и другая (мать и невеста) были счастливы от того, что Поль болен: пусть хотя бы бронхит и аппендицит защитят его от войны.
На восточном фронте Россия терпит поражение. Она оставила Галицию. Австрийские и немецкие войска завоевали Польшу, Литву и — с помощью Болгарии — Сербию. Армия Николая II уже потеряла более трех миллионов человек убитыми и пленными. Солдаты его вызывают жалость: они не только плохо экипированы, но и голодают, иногда выступают со штыками против немецких винтовок. Работа транспорта налажена плохо, что затрудняет доставку оружия и боеприпасов. Почти все военное имущество разрушено; не имея военной индустрии, Россия вынуждена заказывать у союзников вооружение, которого тем и самим не хватает.
Гала с семьей осталась в Москве. Вокруг нарастает всеобщее недовольство. Особенно это заметно в народной среде, где раздаются голоса революционеров против тех, кто развязал войну: против генералов, князей и царя. Дома, в кружках либерально настроенной буржуазии критикуют Николая II за то, что он слишком далеко зашел в своей помощи Франции, проявляет упрямство в военной политике вместо того, чтобы остановиться. Его упрекают в неумении управлять, в том, что он находится под влиянием плохих, противоречащих друг другу советников: с одной стороны — великие князья, с другой — Распутин и императрица Александра. «Россия вступила в эту войну против воли Божьей... — провозгласил Распутин. — Христос негодует от всех жалоб, поднимающихся к нему с земли русской... Говорю вам, Божья кара будет ужасной».
В Москве еще пока нет полного обнищания, но тринадцать миллионов воюют, и, следовательно, сельскохозяйственное производство снизилось, продовольствия уже кое-где не хватает. Нужно запасаться продуктами, расходовать их экономно. Одна из тетушек, у которой имеется хозяйство в деревне под Москвой, подкармливает Дьяконовых. Никаких других изменений в их жизни пока не произошло. Гала, если бы хотела, могла бы даже ходить в театры или на балет. Но у нее нет желания. Чем больше проходит времени, тем неотступнее мысль о поэте-французе. На здоровье ее оказывают воздействие печаль и ежедневные сражения с близкими — она заболевает. Усталость, горячка, головные боли. По обе стороны от этой абсурдной войны молодые люди, избежавшие туберкулеза, находятся под смертельной угрозой. Врачам — как французским, так и русским — судя по всему, не удается излечить от того, что, без сомнения, является болезнью любви. Благодаря тому, что она так переживает свою страсть и ни на грамм не уступает увещеваниям домашних (всех вместе взятых: братьев, матери, отчима), Гала удается в результате непреклонного упрямства и бесконечной выдержки отстоять свое решение. Любовь придала этой хрупкой девушке невероятную силу.
«Я все делаю для тебя, я все всегда буду делать»4, — напишет она Полю в ноябре 1916, когда наконец получит разрешение приехать во Францию. «Я не могу без тебя жить, мне не хватает тебя, как чего-то абсолютно необходимого, как чего-то незаменимого»5.
Вера Гала способна двигать горы. Так как Гала считает, что они с Полем стали уже прочной парой, неразъединимой, она, опережая события, подписывает свои письма жениху так: «Твоя жена навсегда».
Примечания
1. «Юношеские письма». Seghers, стр. 53.
2. Опубликовано Жан-Шарлем Гато в книге «Поль Элюар». Цит. соч., стр. 52.
3. Там же.
4. «Письма к Гала». Цит. соч., стр. 373.
5. «Письма к Гала». Цит. соч., стр. 394.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |
