Выбор Гала

Галa делает неожиданный выбор. Поль еще долго будет оставаться в растерянности: два года спустя, если судить по его письмам, он еще надеется на возвращение капризной и своенравной супруги. Гала же, напротив, уверена в себе и строит макиавелиевские планы: этим летом, не имея никакого плана на будущее, но интуитивно осознавая свою роль, она ставит на карту все. Щадя самолюбие Поля, не лишая его уверенности в том, что скоро вернется, Гала решает продлить свое пребывание в Кадакесе и полностью заняться флиртом в этом месяце, августе. Паратиф Сесиль стал очень удачным предлогом: в то время как Поль, потом Гоэмансы и Маргритты возвращаются в Париж, Гала намеревается остаться в качестве сиделки при больной дочери. Но, не имея ни терпения, ни призвания быть сестрой милосердия, она сбегает из отеля «Мирамар» к Дали на морской берег и сопровождает его в прогулках, превратившихся в любовные, вдоль синих пустынных заливов, где упрочивается их желание быть вместе. Солнечные каникулы кажутся вечными. Гала пришелся по вкусу климат, при котором ее тело, тело горожанки, приобретает великолепие, которого никогда не имело, — округлившиеся, золотистого цвета формы.

Парижанка с модной прической (каре из завитых волос), с ногтями, покрытыми красным лаком, в изысканных платьях, элегантных туфлях уступает место мускулистой дикарке в шортах или просто в рубахе, в веревочных сандалиях, белые ногти выделяются на сильно загорелых руках, а волосы, выпрямленные солью и ветром, свободно спускаются на шею, как у богини. Любопытно, что без городских излишеств она становится похожей на каталонку. С тонкими лодыжками на сильных ногах, постройневших от ходьбы и плавания, с прелестными бедрами и маленькой грудью, она напоминает статую Майоля, его ню с необыкновенными формами, которую скульптор искал среди крестьянок Баниульса, жен рыбаков — он любил строение их тел, а в особенности ноги, затвердевшие от ношения сандалей. Гала, русская женщина, пропитывается этим летом ароматами Средиземноморья, она преобразится: ее черные волосы и матовая кожа, лицо с высокими скулами сделают ее похожей на местных девушек. Дали становится уверенней в себе, он называет Гала «моя оливка» или «мой мускат».

Отныне, до окончательного воссоединения, их ждут периодические расставания. Хотя Гала все же возвращается в Париж, куда ее зовет то, что осталось от супружеского долга, оставляя Сальвадора в привычном ему одиночестве («Я думал, что она научит меня любви и потом я снова останусь один, как я всегда желал», — признается он¹), влюбленные пообещают друг другу встретиться, потому что Гоэманс назначил выставку своего подопечного на конец ноября. Они проведут в разлуке около двух месяцев. В то время как Гала, с медным загаром, счастливая, вместе с бледненькой, исхудавшей дочерью садится впервые на поезд в Перпиньяне (позже она станет одной из самых преданных его пассажирок), Дали закрывается в мастерской, где возобновляет свою монашескую жизнь. Он заканчивает портрет Элюара и большое полотно с вызывающими символами: мертвенно-бледного цвета голова с розовыми щеками, огромный нос ее упирается в землю, как костыль, вместо рта у нее кузнечик, во вспоротом животе которого кишат муравьи; название полотна — «Великий Мастурбатор».

Едва приехав в Париж (тоже поездом из Перпиньяна, с тщательно упакованной коллекцией картин и рисунками), он посылает красные розы на улицу Беккереля, куда Элюары наконец переехали, встречается с Гала и исчезает с ней за два дня до вернисажа, даже не удосужившись проследить за развешиванием картин. Романтическое бегство удивит многих. Камиль Гоэманс возмущен беззастенчивым поступком молодого художника: это может не понравиться его потенциальным покупателям. Андре Бретон, согласившийся написать предисловие к каталогу, и группа его друзей-поэтов раздражены поведением Гала: во второй раз она предает одного из их друзей. И только Элюар не хочет думать, что это больше чем каприз с ее стороны. На вернисаж он пришел со спокойным лицом и не кажется расстроенным. Как бы то ни было, с 20 ноября по 5 декабря 1929 года почитателям и хулителям придется обсуждать искусство Сальвадора Дали в его отсутствие, в то время как он, безразличный к происходящему, будет наслаждаться любовью недалеко от Барселоны, в Ситжесе, пустынный зимний пляж которого стал фоном для медового месяца.

Гала все же вернется к Полю на Рождество, а Дали поедет в Фигерас, где его семья проводит зиму. Сальвадор явится туда как павлин, украшенный новым достоинством. Гоэманс напрасно беспокоился: он продал почти все выставленные полотна, а виконт де Ноай лично приобрел за сумасшедшую цену «Скорбную игру», перед которой Андре Бретон стоял с высокомерным видом, не одобряя непристойной темы. Но не поздравления ждут Сальвадора в Каталонии. Луис Бунюэль присутствовал в доме Дали в тот вечер, когда отец Сальвадора, почернев от гнева, высказывал своему сыну в качестве приветствия самое ужасное из нравоучений. Он начнет упрекать Сальвадора в связи, о которой все говорят, в постыдной связи с замужней женщиной, в том, что ей хватает наглости появляться в деревне, не заботясь о своей репутации. Дали-отец считает, что она дает Сальвадору деньги, что она содержит его как альфонса и что разница в их возрасте является лишь доказательством порока. Образ «русской», порочного создания, развратного и развращенного, вызывает в нем приступ каталонского расизма; отец убежден, что опасность происходит из-за границы и только соотечественники — хорошие люди; его недоверие сродни неприязни Клемана Гренделя в те далекие времена, когда Гала, так как она была чужестранкой, вызывала дрожь у добропорядочного отца семейства.

Бунюэль опишет эту сцену и то, как Дали-отец, выйдя из себя, выставит за дверь провинившегося сына, навсегда запретив ему являться в дом. Дело в том, что ему еще есть в чем упрекнуть сына, хотя Гала здесь ни при чем, но он так зол, что считает ее виновной во всем. Из критических статей в «Еl Pais», испанской газете, он узнал о скандале, произошедшем на выставке: на своем рисунке, изображающем Сакре-Кёр, этот любящий сын, на которого Дали-старший возлагает все свои надежды, написал — волосы встали дыбом на голове у отца от этих слов: «Иногда я плюю ради удовольствия на портрет моей матери». Так как Сальвадор из упрямства отказывался объясниться, отец посчитал невозможным простить такое оскорбление и в приступе ярости лишил сына наследства. В знак серьезной перемены, метаморфозы, Дали, проклятый сын, бреет себе голову, затем без видимого сожаления покидает семью. Тщетно Бунюэль будет уговаривать его остаться — у Дали в голове нет другой мысли, кроме как поехать за Гала. Он намеревается жить с ней.

В Париже Сальвадор задерживается, чтобы получше познакомиться с группой друзей Поля Элюара. Но Бретон, Арагон и большинство тех, кто отныне называется сюрреалистами, все еще скептически относятся к этому параноику, который боится переходить улицу, в ответ на предложение поехать в метро начинает вопить, абсолютно не способен поддерживать беседу и только и умеет, что вставлять в самые увлекательные диалоги восклицания на тарабарском языке и взрываться безумным хохотом. Все это их обескураживает, особенно Андре Бретона. Несмотря на болезненную робость, Дали все же позирует вместе с поэтами перед «кодаком» Ман Рея: худой и бледный, с опущенными плечами, со ступнями внутрь и печально висящими усами — трудно представить, что Дали, став звездой, будет фотографироваться в хвастливых позах. Его имидж настолько необычен, что никто, кроме Гала, не убежден в силе его таланта. Живопись Дали вызывает интерес, но не зажигает группу, как это было с Максом Эрнстом, например. Он пуглив, кажется даже запутанным, и никто еще не знает о его чувстве юмора, здравомыслии, уме, как и о его гордыне. А пока Сальвадор просто не умеет себя вести. Это Гала предстоит заняться рекламой, расхваливая его повсюду. В Кадакесе Сальвадор показал Гала отрывки текстов в прозе и в стихах. Гала взяла тексты себе. Она читает со своим русским акцентом в кафе, где собираются поэты, эти причудливые, написанные на французском, в котором слышится рокот каталонского, фразы. Очевидно то, что Гала пытается убедить всех, что выбор ее неслучаен. Но Дали чувствует себя некомфортно в парижской обстановке. Он приехал за Гала и мечтает поскорей вернуться к себе на юг. Второй медовый месяц в другом пустынном курортном городе, благосклонно приютившем влюбленных, скрепит их союз.

Гала была уже здесь раньше с другим мужчиной, поэтому она увозит Сальвадора в Кари-ле-Руэ, что недалеко от Марселя. Они сняли две комнаты в отеле при замке. Одна служит мастерской Сальвадору (там он пишет «Невидимого мужчину»), в другой они занимаются любовью, Гала гадает на картах и мечтает о книге, которую Сальвадор напишет под ее руководством. Гала считает, что из разрозненных текстов, найденных в Кадакесе, можно создать роман, который станет контрапунктом к картине «Видимая женщина». Они два месяца не будут выходить из отеля. «Во время моего добровольного заточения я узнавал любовь с таким же изнурительным фанатизмом, с каким я отношусь к своим работам», — скажет Дали.

Несмотря на творческое и любовное воодушевление, у Сальвадора очень скоро появляется навязчивая мысль вернуться в Кадакес — единственное место, где он чувствует себя дома. Даже не заехав в Париж, где Элюар заходится от того что их связь затянулась до неприличия, Гала и Сальвадор возвращаются в деревню. Ослепительно белая гавань любви и солнца, защищенная холмами, поначалу встречает их враждебно: двери отцовского дома закрыты, владелец отеля «Мирамар» боится накликать на себя гнев господина Дали-отца и отказывается их приютить, местные обыватели, чтобы не приветствовать Гала, стали делать вид, что не замечают Сальвадора. И вот они стали париями, отвергнутыми обществом Кадакеса.

Дали не признает себя побежденным. Не желая покидать родину, не мысля себя ни в каком другом месте, он находит прибежище на окраине деревни, в двух километрах по дороге к кладбищу в маленькой бухте, где рыбаки устроили склад и хранят лодки и сети. Это Порт-Льигат — «закрытый порт», бухточка, зажатая холмами, как тюремными стенами, одно из самых затерянных, самых пустынных мест на Коста-Браво. Здесь, на сухих каменистых скалах, не растет ничего, кроме маленьких и чахлых оливковых деревьев. Ни очарования, ни приветливости. Хорошее место для прокаженных, для изгнанников, какими они стали Вдова моряка — ее звали в деревне Lidia, la ben plantada (Лидия, прочно стоящая на ногах), -которая когда-то приютила у себя поэта Эуженио д'Орса, уступила им свою хибарку -помещение четыре на четыре метра, со смежным чуланчиком который смог бы при необходимости, если разгрузить его от хлама, послужить кухней. Есть вода (ее нужно накачивать из колодца), но нет ни отопления, ни электричества. И все же, из этого дощатого запущенного барака, едва защищающего от сильных порывов трамонтаны, они вместе создадут настоящий дом, «их» дом. Гала и Сальвадор приложат все силы, чтобы отремонтировать постройку. Когда Дали купит его у Лидии на деньги, оставшиеся от продажи картин в галерее Гоэманса, они станут жить любовью, питаясь святым духом, в отсутствие даже самого элементарного комфорта.

Ветры над Порт-Льигатом дуют пронзительные. Дни стоят сухие и холодные, зима окрасила Средиземное море в стальной цвет. Темнеет около четырех часов дня, на окружающий пейзаж ложится свинцовый туман. Гала, несмотря на дровяное отопление, знобит, она кашляет, температурит, она надолго заболеет. Взбешенный ее поведением Элюар будет умолять Гала вернуться в Париж и затем поехать полечиться в Швейцарию или хотя бы в горы, в один из знакомых им обоим санаториев для легочников (он надеется, что там ему удастся вновь ее отвоевать). Но Дали, к великому несчастью мужа, чувствующего себя все более и более покинутым, увозит Гала в Андалузию, где, несмотря на пессимистические предостережения Элюара, солнце вернет ей здоровье.

В Торремолиносе, в пятнадцати километрах от Малаги, где их приютил один мадридский друг и в обмен на картину оплатил их расходы, они ведут суровую жизнь, близкую к природе, и, кажется, она их устраивает, в ней они оба черпают силы. «Это были дни пылкой любви, — напишет позже Дали, — мы загорели наравне с рыбаками, Гала выглядела как обожженный солнцем мальчишка и прогуливалась с обнаженной грудью». Волосы в которые Гала начала втирать оливковое масло отросли, к ней вернулись красота и силы, и казалось, что она рвет последние нити, связывающие ее с Францией, мужем и дочерью. На улицу Беккереля вернется Гала, уверенная в себе. И уже не одна, а держа за руку Дали. Она убедила его возобновить отношения со столицей не для того чтобы там остаться, а только чтобы собрать кое-какие деньги и как можно быстрее уехать жить в Кадакес, к ним в дом, который они, уезжая, наказали подремонтировать деревенскому столяру.

В Париже они живут семьей. Поль оказался за бортом: он оставляет им апартаменты которые он так заботливо, с такой любовью обустраивал и меблировал, совершенствовал, намереваясь создать там королевство для Гала, и съезжает на скромную однокомнатную квартиру на улице Бланш, расположенную над квартирой своего друга Бретона. Бретон за это время развелся со своей женой Симоной, пожил с новой подружкой Сюзан Мюзар — она его только что покинула, чтобы выйти замуж за молодого интеллектуала, заигрывающего с сюрреализмом, Эммануэля Берля. Параллельные любовные романы то одних то других друзей-поэтов сопровождают жизнь Поля и Гала. Холостяк поневоле Бретон и псевдо-муж Элюар оказались под одной крышей. Но прошло время любви втроем, даже если Гала и приходит иногда к тому, кто все еще остается мужем и даже если ей случается — еще довольно продолжительное время — заниматься с ним любовью Письма Поля, относящиеся к этому периоду, когда она отдаляется, свидетельствуют о том, как ему словно наркоману, не хватает Гала и с каким нетерпением он ее ждет: «Я по-настоящему могу с тобой поздороваться только занимаясь с тобой любовью», — пишет он ей еще в апреле 1930 года.

Но у Гала другие заботы, важнее, чем тысячу раз упомянутся Полем любовь: для нее вопрос стоит о выживании, о возможности есть каждый день, платить за кино (единственное развлечение), за холсты или краски для Дали. Они оба бедны и откладывают то немногое, что имеют, для того чтобы привести в порядок ожидающий их каталонский домик — наполовину построенный, почти нежилой, существующий в другом мире. Сальвадор работает целыми днями в светлой, как мастерская, гостиной. Он живет затворником, не выходит до тех пор, пока не придет Гала. Она уходит после завтрака, унося рисунки в папке под мышкой: ей предстоит пройти по галереям, побегать по столице из одного округа в другой, пытаясь продать несколько полотен или хотя бы рисунков. Но все это дает плохие результаты. Вечером изможденная, отчаявшаяся Гала, дотоле избалованная Гренделями, матерью и сыном, не допускавшими, чтобы она утомлялась, должна еще заниматься хозяйством и кухней, и сверх того поддерживать Дали, поднимая ему настроение, чтобы он не переставал писать: его живопись — единственный возможный источник для существования.

Без гроша в кармане в течение многих месяцев, отказываясь от богемы, они живут без общения с сюрреалистами, «всегда одни, вдвоем». Они не присоединяются к группе по праздникам, не посещают ночных ресторанов, не принимают алкогольных напитков и, когда не ходят в кино в своем квартале, остаются дома и никого к себе не приглашают. «Наша сила, Гала и моя, состояла в том, что мы вели правильный образ жизни, всегда одни, вдвоем»². Они занимаются живописью и любовью вдвоем. Это аскеза.

Никогда еще Гала не приходилось так бороться с денежными трудностями, с нищетой, никогда еще она не посвящала все свое время человеку, которого повседневная жизнь удивляет, человеку, не способному обеспечить материально свое существование, человеку, который, как ребенок, зависит от нее. В Париже Дали живет как в изгнании. В городе он чувствует себя чужим и потому не любит выходить. На улице он боится всего. Его прибежище — живопись. Гала — его опора, без нее он никогда не осмелился бы ходить по враждебным улицам. «Гала, дай мне руку. Я боюсь упасть», — повторяет он ей. Он больше не может без нее обходиться — до такой степени, что не представляет себе, как сможет жить без нее. Что же касается Гала, то она твердо решила: она не должна теперь заботиться о Поле, посылающем ей по почте отрывки из своих стихов. Она никогда не заботилась о Сесиль, которая живет у бабушки. Теперь рядом с ней мужчина, он ее ребенок, этим человеком она должна заниматься и ему должна быть предана.

Их спасение придет — потому что именно тогда о них начнут говорить в Париже — от виконта де Ноайя. Он отправит на имя Дали чек в двадцать девять тысяч франков — авансом, за будущую картину. И настанет конец горькому и трудному этапу в их совместном существовании, и они смогут вернуться в деревню. Сальвадор ждал этого момента с нетерпением. Гала быстро поняла, что эта деревня необходима Дали для душевного равновесия и что она никогда не сможет лишить Сальвадора корней. Принимая Дали, она принимает все. Не колеблясь, Гала отказывается от городской жизни, в которой раньше находила столько очарования, отказывается от бутиков и антикварных лавок, от театров и кино для того, чтобы уехать за тридевять земель, в неприветливую Каталонию, где ее ждет у воды прислонившаяся к лесу деревянная хижина.

Примечания

1. «Тайная жизнь Сальвадора Дали», стр. 191.

2. «Тайная жизнь Сальвадора Дали», стр. 229.

Предыдущая страница

К оглавлению

Следующая страница