"Видимая женщина"
Новости о скандале, сопровождающем "Золотой век", немедленно достигли Испании, где мадридский монархический ежедневник "Abc" распространил слух, будто Бунюэль изгнан из сюрреалистического движения за то, что перед премьерой "скрылся бегством" в Соединенные Штаты1. Заинтригованный и недоверчивый Эрнесто Хименес Кабальеро спешно отправился в Париж, чтобы взять у Дали интервью. Здесь он убедился, что Бунюэль никуда не сбежал. Кабальеро весьма поразила квартира на Рю Бескерель ("чудесная и огромная"), дверь которой ему открыла грациозная служанка. Его шокировало, что Дали до сих пор жил с "мадам Элюар". В это время Кабальеро как раз формулировал основные положения испанского фашизма и пришел в восторг от "прямых действий" боевиков, разгромивших "Студию 28", назвав их "исключительно сюрреалистическими". Он посоветовал Дали и его друзьям заключить сделку с хулиганами и таким образом реализовывать свои разрушительные инстинкты! Но это расходилось с практикой сюрреалистов, и Дали отказался. Ориентируясь на "Второй манифест сюрреализма" Бретона, он объяснил Кабальеро, что исходя из соображений "гигиены" изгнания неизбежны, разногласия же допустимы. Он солидарен с основным направлением сюрреалистического движения, "единственно подлинно разрушительной и живой силой во всей современной мысли"2.
Пятнадцатого декабря 1930 года издательство сюрреалистов выпустило брошюру Дали под названием "Видимая женщина". "Видимой женщиной" была Гала, чей проникающий сквозь стены взгляд атаковывал нас и с обложки, и с фронтисписа книги. Это была репродукция фотографии, дорисованная Максом Эрнстом в 1925 году. Присутствие Галы пронизывает первую книгу Дали, включающую в себя три уже упомянутые статьи: "Дохлый осел", "Гигиеническая коза", "Великий Мастурбатор", и основополагающую работу под названием "Любовь". Три кричаще эротических рисунка (один на фронтисписе) и репродукция "Незримых спящей женщины, лошади и льва" иллюстрировали статьи. Две фотографии подтверждали увлечение Дали каталонской архитектурой Ар Нуво: здание Доменеч-и-Мунтанера в Барселоне и дом в Фигерасе.
"Любовь" — наиболее логически связный из четырех текстов — выражает отношения между снами, сексуальностью и желанием смерти. "Кровавый осмос между снами и любовью полностью занимает жизнь человека", — утверждает художник. "Любовь" еще раз подтвердила, что Дали остался приверженцем Фрейда. Антипатию, например, он трактует как защиту против желания, а настоящая любовь (здесь Дали идет дальше своего учителя) заключается в поедании экскрементов партнера, о чем он писал в более ранней работе "Великий Мастурбатор". Поскольку желание спать может быть понято как желание смерти, Дали проявляет интерес к тем позам, которые принимают спящие. Подобная "статистика" может быть весьма полезной, предполагает он; любовная поза "69" считается идеальной для смерти — так самка богомола пожирает самца после оплодотворения. Дали прочитал об этом в книге Фабра "Жизнь насекомых", которая также вдохновила Бунюэля на включение сцены со скорпионами в "Золотой век".
Дали представил шокирующую обложку и фронтиспис для книги Бретона и Элюара "Непорочное зачатие", а также соответствующее рекламное объявление, в котором он сообщал, что тексты, выражающие различные состояния сумасшествия, передают "скрытое содержание" сюрреалистической мечты3.
Сюрреалисты поместили рекламу "Видимой женщины", подчеркнув значение вклада, которое успел сделать в их движение Дали:
Диалектическая мысль, сплавленная в одно с психоанализом, названа Дали параноидно-критической мыслью. Это лучшее руководство, способное привести к свободной морали женщину-фантома с лицом цвета яри-медянки, улыбающимися глазами и тяжелыми локонами. Она станет не просто символом нашего рождения, но еще более привлекательным фантомом будущего4.
В Фигерасе отец Дали имел возможность увидеть экземпляр "Видимой женщины", которую показал ему Хосеф Пуиг Пухадас, и пришел в такую ярость, что немедленно переписал завещание, полностью лишив сына наследства. В новом завещании, в качестве оправдания своих действий, он сослался на картину, на которой художник в 1929 году написал: "Я плюю на свою мать" (неточная цитата, взятая из статьи Эухенио д'Орса в "La Gaceta Literaria"), и воспроизвел фразу (тоже неточно) из "Любви" о "родительской спальне, не проветриваемой по утрам. Из нее доносился мерзкий запах мочи, плохого табака, семейной идиллии и дерьма". Мы не знаем, сообщил ли нотариус своему сыну о лишении его наследства5.
Год закончился для Дали достаточно удачно, чего нельзя сказать о движении сюрреализма в целом, хотя Бретон высоко оценил идеи и энергию художника. Политическое напряжение, обусловленное отношениями с Коммунистической партией, возрастало. Второй Международный съезд революционных писателей, состоявшийся в Харькове с 6 по 11 ноября 1930 года, предал анафеме Троцкого и Фрейда, к великому негодованию Бретона. Он вместе с Андре Тирионом 28 ноября предложил создать альтернативную "Ассоциацию Революционных Писателей и Художников", целью которой должно было стать "сближение" психоанализа и марксизма. Спустя несколько дней, 1 декабря, Арагон и Жорж Садуль, вернувшись с харьковского съезда (куда их послал Бретон отстаивать сюрреалистическую позицию), выпустили "самокритичное" письмо, разоблачающее "фрейдизм" и "троцкизм" сюрреалистов. Арагон выразил несогласие со "Вторым манифестом сюрреализма" и намерение впредь строго придерживаться позиции партии. Документ предвещал скорый раскол6.
Дали, со своей стороны, был готов сотрудничать с коммунистами и по просьбе Тириона сделал набросок двух плакатов для празднования десятой годовщины Французской Коммунистической партии. Один из них повторяет некоторые из просоветских эскизов десятилетней давности: на нем изображен красный флаг с большими буквами "СССР", парящий над костром сваленных в кучу символов ненавистной буржуазии, включая чашу для причастия. Под эскизом Дали написал с необычной для него скромностью: "Я думаю, что образ пламени, так же как и развевающийся на ветру флаг, прекрасно изобразил бы Танги; без сомнения, гораздо лучше, чем я"7.
Примечания
1. "Protesta surrealista contra Luis Bunuel", Abe, Madrid, 10 December 1930.
2. E. G. C. [Ernesto Gimenez Caballero], "Еl escandalo de L'Age d'or en Paris. Palabras con Salvador Dali".
3. См.: VPSD, p. 24; Breton, Oeuvres completes, I, p. 1632.
4. Eluard, Oeuvres completes, II, pp. 827-828.
5. Завещание, подписанное в присутствии нотариуса Франсиско Ловако-и-де Ледесма, хранится в Нотариальном архиве Фигераса. Моя благодарность нынешнему нотариусу дону Раймундо Фортуни-и-Маркесу за предоставленную копию.
6. Andre Breton. La Beaute convulsive (см.: "Библиография", разд. 3), p. 195; Lenier, p. XV.
7. Эскизы воспроизведены в цвете в каталоге: Salvador Dali. 1904-1989 (см.: "Библиография", разд. 1), pp. 84-85. О деталях проекта см.: Thirion, pp. 267-268.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |
