Лето в Порт-Льигате

В Порт-Льигате Дали и Гала обнаружили, что их рыбацкий домик преобразился. Сальвадор спешно отправил фотографии жилища виконту де Ноай, который в ответном письме позволил себе колкое замечание, что если каталонец когда-либо оставит живопись, он сможет с успехом реализовать себя в архитектуре¹.

Их возвращение в Порт-Льигат совпало с выходом первого номера журнала "Сюрреализм на службе Революции", немедленно высланного Элюаром Дали, который просил Галу тщательно прочитать его от корки до корки². Можно не сомневаться, прежде всего Дали убедился в том, что "Дохлый осел", гордо посвященный "Гале Элюар", был включен в номер.

"Сюрреализм на службе Революции" был издан более скромно, чем его предшественник "Сюрреалистическая Революция". Его зеленая обложка с изображением загадочной эмблемы символизировала слияние Сатурна и Урана (по гороскопу — планеты Бретона и Арагона)³. В первом номере нового альманаха Бретон объяснял, каким образом сюрреализм может служить революции, и выражал возмущение французской колониальной политикой так же яростно, как и французским флагом, "Марсельезой", христианством в целом и католической церковью в особенности. Но когда дело касалось творчества, Бретон настаивал на сохранении дистанции с Коммунистической партией, поскольку, в первую очередь, художник должен быть честным по отношению к своему вдохновению. Подобные взгляды вскоре привели к большим разногласиям с Коммунистической партией и в конечном итоге — к полному разрыву.

В номере была напечатана "Декларация", подтверждающая преданность членов движения своему лидеру:

Мы, нижеподписавшиеся, будучи абсолютно единодушны с Андре Бретоном, решили осуществить выводы, сделанные из ВТОРОГО МАНИФЕСТА СЮРРЕАЛИЗМА, и намерены поддержать новое периодическое издание:

СЮРРЕАЛИЗМ НА СЛУЖБЕ РЕВОЛЮЦИИ.

Альманах позволит не только своевременно отвечать запросам интеллектуалов, но и подготовит поворот живой умственной энергии в сторону успеха неизбежной революции.

Документ был подписан Бунюэлем, Дали, Максимом Александром, Луи Арагоном, Жо Буске, Рене Шаром, Рене Кревелем, Полем Элюаром, Максом Эрнстом, Марселем Фурне, Камилем Гоэмансом, Жоржем Малкином, Полем Нуже, Бенжаменом Пере, Франсисом Понжем, Марко Ристичем, Жоржем Садулем, Ивом Танги, Андре Тирионом, Тристаном Тцара и Альбертом Валентином.

Первый номер нового обозрения прославлял как Дали, так и Бунюэля, опубликовав, помимо "Дохлого осла", три полные страницы с фотокадрами из "Золотого века" с изображением актрисы Лии Лис в момент оргазма; кадр с архиепископом, ласкающим красивую женщину, и две репродукции неоконченного "Человека-невидимки" Дали.

Выпуск в целом, как и "Второй манифест сюрреализма" Бретона, отличался большой серьезностью; а ирония была направлена на буржуазное общество — и на всякого, кто смел не соглашаться с сюрреализмом. Группа, объединившаяся вокруг Бретона после изгнания инакомыслящих, поставила себе целью сыграть посильную роль в разрушении того, что она называла отвратительной государственной системой, и в создании нового порядка. Дали всем сердцем принимал в этом участие.

Одновременно он обустраивал дом в Порт-Льигате. Его отец решительно протестовал против такого соседства, но предотвратить его был не в силах. Лето обещало быть чудесным: присутствие Галы, приезд Рене Шара, а также Элюара и его новой возлюбленной. Мария Бене, она же Нуш, была красивой, хрупкой, длинноногой девушкой, с которой поэт познакомился тем летом на бульваре Оссмана. Ему не составило труда уложить ее в постель. Элюар собирался взять ее с собой в Кадакес⁴. У Галы не было возражений, возможно, она вздохнула с облегчением, узнав, что у ее мужа появилась подруга. Но Элюар все еще думал, что Гала остается его женой, и написал ей из Канн, куда приехал вместе с Нуш, что мечтает о Гале каждую ночь: "Я поселился в том же номере, где мы жили с тобой в прошлом году. Я, в отличие от тебя, живу только воспоминаниями. Я вижу тебя обнаженную в этой комнате и плачу о тех трех счастливых неделях, проведенных здесь вместе с тобой"⁵. Ответные письма Галы неизвестны, однако поэт находил их утешительными, ему нравились ее живые описания картин, особенно картин Дали ("достоверная Гала")⁶.

Тринадцатого августа Элюар, Нуш и Рене Шар сели в Марселе на итальянское грузовое судно, направлявшееся в Барселону. Оттуда они должны были отправиться прямиком к Дали и Гале в отель "Мирамар", туда, где прошлым летом жили Элюар, Гала и их дочь Сесиль⁷. Кажется, они провели там всего несколько дней. Можно представить, как разгневан был Дали Куси, узнав, что Элюар, покинутый Галой, осмелился появиться в Кадакесе с другой женщиной. В Порт-Льигате Шар сделал памятный снимок двух любовных пар, излучающих счастье. Чувствовал ли он себя "пятым лишним" в этой гуще любовного эгоцентризма?⁸

Этим летом Дали был озабочен окончанием "Человека-невидимки" и написал два эссе: "Гигиеническая коза" и "Великий Мастурбатор", включенные позже в небольшую книгу "Видимая женщина", изданную в конце года. Гала помогала редактировать книгу. Первый текст с его произвольным названием, датированный 13 августа 1930 года, оказался малопонятным экскурсом в кризис "современной поэтической мысли". Она, по утверждению Дали, может быть вдохновлена только дозой "параноидно-критической мысли", "бредом параноидного толкования". Что касается "Великого Мастурбатора", то это эссе, скорее всего, было вдохновлено произведением Раймона Русселя "Уединенное место". Согласно тексту эссе, обе фигуры Вильгельма Телля на аллее возле фонтана увенчаны головами Великого Мастурбатора. К этому времени Телль уже стал навязчивым символом отца художника. В тени двух огромных скульптур Телля некая парочка пытается заняться любовью, но довольствуется лишь тем, чтобы пописать друг на друга. Скатологические мотивы присутствуют в изобилии. Не исключено, что Дали все еще испытывал влечение к экскрементам. Здесь же описаны всевозможные твари в состоянии разложения, включая, конечно же, ослов. На других аллеях этого неприглядного сада собраны разнообразные предметы — просфоры, грязные носовые платки, а также развалины в духе Ар Нуво, "многочисленные животные в период течки" и скульптуры копрофагов⁹.

Дали недоумевал по поводу слабой общественной реакции на его мартовскую лекцию в "Атенее" и пришел к выводу, что обязан этим группе выдающихся мадридских ученых, приехавших в Барселону. Он дал выход своей злости в заметке, опубликованной в октябрьском выпуске "Сюрреализма на службе Революции":

Я уверен, что совершенно невозможно найти другое место на земле (исключая подлую Валенсию), которое могло бы породить нечто столь же отвратительное, как эта группа известных каталонских и кастильских интеллектуалов; они настоящие свиньи; их усы обычно полны подлинного дерьма, и более того, они подтирают свои задницы бумагой, вместо того чтобы мыть их мылом, как это принято в приличном обществе других стран, в то время как волосы на их яйцах и подмышках кишат крошечными безумными "мастерами Милле" и "Анхелями Гимера". Иногда эти особы устраивают вежливые собрания в честь друг друга, напыщенно изъясняясь и танцуя потрясающие танцы, такие как сардана, которой одной достаточно, чтобы покрыть позором целую страну¹⁰.

Дали и Гала вернулись в Париж в октябре, чтобы присутствовать на премьере "Золотого века", и поселились в квартире, которую снимал Элюар на Рю Бескерель¹¹.

Примечания

1. Ibid., p. 80.

2. Eluard, Lettres a Gala, p. 115.

3. Ibid., pp. 116-117 and n. 3 (p. 426).

4. Ibid., p. 116.

5. Ibid., pp. 117-118.

6. Ibid., p. 120.

7. Ibid., pp. 425-426, n. 13; Char, p. lxviiI.

8. Сантос Торроэлья воспроизводит фотографию в кн.: Salvador Dali, corresponsal de J.V.Foix, p. [49].

9. Dali, "La Chevre sanitaire" in La Femme visible, pp. [21-34].

10. Dali, "Intellectuals castillans et Catalans — Expositions — Arrestations d'un exhibitionniste dans le metro".

11. Eluard, Lettres a Gala, pp. 123-124.

Предыдущая страница

К оглавлению

Следующая страница