Был ли Дали сюрреалистом?
И вот, воодушевленный положительной реакцией Миро на картины "Мед слаще крови" и "Механизм и рука", Дали посылает их на Осенний Салон в Барселону Выставка проходила с 8 по 21 октября 1927 года. Картины, как и предсказывал журнал "L'Amic de les Arts", вызвали дискуссию на тему: сюрреалист ли Дали?1
Рафаэль Бенет был первым среди критиков, настаивающим на том, что Дали пополнил ряды сюрреалистов, в то время как друзья и коллеги Дали по "L'Amic de les Arts", Гаш и Монтанья, утверждали обратное. Гаш враждебно относился к сюрреализму уже целый год, в октябре 1926 года обозвав его "крошечной, бесплодной группой зловредных любителей скандала ради скандала"2. В сентябре 1927 года он заявил, что безоговорочно осудил сюрреализм3, добавив в декабре, с ошибочной ссылкой на Фрейда, что ему была противна сексуальная "аморальность" некоторых сюрреалистических картин4. Сомнения Дали Гаш трактовал как отказ от движения. В октябрьском выпуске "L'Amic de les Arts", совпавшем с выставкой, он зашел так далеко, что объявил Дали "архетипичным антисюрреалистом". "Никто не испытывает такого отвращения к сюрреализму, как Дали, — утверждал он. — Братская дружба, соединяющая нас, позволяет мне заявить об этом с полной уверенностью". Однако это утверждение было далеко от истины5.
Вскоре, без всякого объяснения, Гаш на короткое время изменил свое мнение, заявив, что современная живопись в идеале должна совмещать пуризм и сюрреализм, что, собственно, и делал Дали. Однако в 1928 году враждебность Гаша к основным постулатам движения проявилась с новой силой6.
В то время пока критики ссорились, выясняя, сюрреалист ли Дали, две его картины на Осеннем Салоне вызвали изумление. Карикатура, опубликованная в "La Veu de Catalunya" ("Голос Каталонии"), предложила свое объяснение изображению множества фрагментов человеческого тела в картине "Мед слаще крови": число автомобильных катастроф увеличивается с каждым днем.
Дали высказался в специальном приложении к октябрьскому выпуску "L'Amic de les Arts". Основной его аргумент заключался в том, что сегодня, когда художественное произведение воспринимается исключительно интеллектом, его последние картины обращаются непосредственно к бессознательному и могут быть моментально поняты простыми сердцами (например, детьми или рыбаками Кадакеса), но уж, конечно, не тупой братией критиков. Люди потеряли способность ясно видеть объективную реальность, доказывал Дали. Они не умеют видеть и полагают, что "обычные" вещи — обычны, в то время как на самом деле — они чудесны. "Видеть — значит изобретать", — выразительно подчеркивал он, цитируя собственные слова из статьи о фотографии. Так сюрреалист ли он, как считают некоторые критики? Дали уклонялся от прямых определений:
Тот, кто "ненавидит" сюрреализм, так не скажет. Скорее, Дали стал понимать значение сюрреализма в своей жизни и творчестве. Все это время Дали сталкивался с авторитетными объяснениями того, что сюрреализм является не просто новым направлением в культуре, как, например, импрессионизм или кубизм, а революционным, разрушительным движением, поставившим целью изменить мир, выпустив на волю и освободив силы, скрытые в психическом. Учитывая темперамент Дали, его увлечение Фрейдом, учитывая, наконец, его личные проблемы, можно ли допустить, что он остался равнодушным? Годы спустя он утверждал, что картина "Мед слаще крови" впитала в себя "все навязчивые идеи того периода, когда я окончательно принял сюрреализм"8.
Гаш и Монтанья были критиками, но у Дали был и другой коллега по "LAmic de les Arts", с легкостью совмещавший в себе таланты поэта, эссеиста, романиста, критика и журналиста. Хосеф Висенс Фуа (год рождения 1893, ровесник Миро) в 1917 году опубликовал первые стихи и вскоре занял видное место в барселонском авангардном искусстве, редактируя обозрение "Trossos" ("Частицы") в последние месяцы его недолгого существования. Фуа не только симпатизировал сюрреализму, но, по мнению Гаша и Монтаньи, и сам был сюрреалистом9. Если судить по изобретательным псевдосюрреалистическим публикациям Фуа в "L'Amic de les Arts", то близость к позициям Бретона и его группы кажется неопровержимой. Дали искренне восхищался сухой, остроумной манерой письма и иллюстрировал некоторые его работы в "L'Amic de les Arts". Само собой разумеется, что Фуа и Дали обсуждали явление сюрреализма. Поддержка Фуа была очень важна для Дали на том этапе его эволюции. И не только из-за восторженного отношения к художнику, которое Фуа высказывал на страницах барселонской газеты "La Publicitat", где он регулярно печатался. Стараясь не упустить ни малейшего шанса, Дали выбирал полезных друзей и Фуа в этом смысле был отличным приобретением.
Примечания
1. О датах см.: Santos Torroella, Dali residente, p. 193, n. 8; AA, No. 17 (31 August 1927), p. 73.
2. Gasch, "Max Ernst".
3. Gasch, "Cop d'ull sobre l'evoluciy de l'art modern", p. 93.
4. Gasch, "Del cubismo al surrealismo", GL, No. 20 (15 October 1927), p. 5. Оригинал текста статьи на каталанском языке (La Nova Revista, Barcelona, No. 7, July 1927) не содержит фразы об аморальности.
5. Gasch, "L'exposici6 colectiva de la Sala Pares", AA, No. 19 (31 October 1927), p. 95.
6. Gasch, "Comentaris. Al marge d'un article de Rafael Benet", AA, No. 22 (29 February 1928), pp. 166-167. Гаш осудил отрицание сюрреалистами Бога и открытую сексуальность в их работах. В статье "Андре Бретон: сюрреализм и живопись" (La Veu de Catalunya, Barcelona, 15 April 1928) утверждается следующее: "Я принимаю здоровую поэтическую сторону сюрреализма. Но я категорически отказываюсь от его больного, садистического содержания, педерастии, бесконечной непристойности, зловония борделей, впитанных литературой сюрреализма".
7. Dali, "Els meus quardos del salo de Tardor".
8. Massip, "Dali hoy".
9. Гаш о Хосефе Фуа ("Del cubismo al superrealismo", GL, No. 20, 15 October 1927, p. 5): Фуа — "каталонский сюрреалистический поэт"; Монтанья ("Un "nou" poeta catala" [Sebastia Sanchez-Juan], GL, No. 22, 15 November 1927, p. 3): он — "каталонский сюрреалист (сюрреалист с благороднейшей эстетической озабоченностью)".
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |
