XXXIII
Фигерас, начало декабря 1927 г.
Федерико!
Я пишу, да так, что умираю от счастья, — совершенно свободно и безо всяких художественных задач. Беру то, что сильно чувствую, и пишу предельно честно, то есть точно, тем постигая вещь во всей ее полноте. Иногда мне кажется, что я вновь обретаю — внезапно и остро — детские мои радости и надежды... Я так люблю отпечатки травинок и терний на ладонях, розовую на просвет ушную раковинку, разномастные склянки, но, кроме того, сердце мое веселят еще и ослята, населяющие небеса.
Сейчас пишу женский портрет1 — улыбается красавица в разноцветных перышках, водруженная на пылающий мраморный пьедестал, который в свою очередь взгромоздился на приземистое унылое облако, а в небесах ослята с головами попугаев, внизу — травы, песчинки с речного берега: «Не трогать! Взрывоопасно!» Все чисто, все — как оно есть. Много неописуемой синевы, красного с зелеными бликами и пронзительной желтизны, как у попугаев. Есть и белый, вполне удобоваримый белый цвет с металлическим блеском. Это белизна отрезанных грудей, которые совсем не похожи на летучие. (Отрезанные груди так тихи и беззащитны, что ранят в самое сердце.)2
Отрезанные груди... (Что за прелесть!)
Кончу это и возьмусь за соловья. Так и будет называться — «Соловей». А кроме того, там будет осел, пустивший ростки и корни; ветви в перьях, ощетиненное небо и еще много всякого такого.
Так что богатейте, господин мой, а уж я расстараюсь, — буду перед вами юлить, лебезить да подворовывать — держи карман шире! Каков осел без кормушки?
Есть у меня, господин мой, искушеньице послать вам в дар клок моей рубахи цвета лангусты, а точнее, цвета сна, что снится лангусте, в надежде, что умиление подвигнет вас в свою очередь выслать бедолаге вспомоществование. Это, меж
ду прочим, черт знает что такое — Ксиргу и в голову не пришло хоть сколько-нибудь заплатить мне за декорации! Пусть они приглянулись тухлякам, пусть! Зато в Мадриде всколыхнулся авангард, а это тебе не Фонтанальс, не Аларма! Будь у нас 500 песет, мы бы выпустили специальный номер «ПРОТИВ ИСКУССТВА» и отвели бы наконец душу — напакостили бы всей этой поросятине, от «Каталонского Орфея» 3 до Хуана Рамона.
(Обязательно поцелуй Маргариту в нос — вот оно, гнездышко дистиллированных ос!)
Прощайте же, господин мой, и позвольте вашему преданному ДОХЛОМУ ОСЛУ облобызать ладошку.
А Хименесову ослу, этой ослиной акварельке, которая и не паслась рядом с настоящим ослом, слепленным из гнилой пробки, кишащей муравьями и бутылочными осколками, — смерть ему, смерть!
Примечания
1. Речь идет о картине «Рождение Венеры», завершенной в 1928 г.
2. Очевидная перекличка с романсом Лорки «Мучения святой Олальи».
3. В репертуар «Каталонского Орфея», образованного в 1891 г. в Барселоне, входили, помимо классики, народные песни в академической аранжировке. Этот напомаженный фольклор Дали счел нужным «зачислить по ведомству тухлятины». Об «Орфее» см. также стр. 48, 170 настоящего издания.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |
