Украшения, деньги и яичница-болтунья
В погоне за долларами Дали был готов на любые уловки. Он снимался в рекламе духов, рисовал плакаты, рекламирующие шелковые чулки, появлялся в телевизионных анонсах. Свой талант художника он использовал также для разработки украшений.
В начале 1940-х годов в холле отеля "Сент-Реджис" Дали познакомился с одним аргентинцем, Карлосом Алемани. Это был красивый человек небольшого роста, элегантно одетый и полный загадок. Когда-то давно он сочинял музыку и великолепно танцевал. Теперь он работал ювелиром.
— Вы ювелир! — воскликнул Дали, когда Алемани рассказал ему о своей профессии. Взглянув на булавку, прикрепленную к галстуку аргентинца, он усмехнулся: — Ваша работа? Если бы Дали придумал для вас эскиз булавки, она бы стоила не меньше ста тысяч долларов!
Ювелир принял всерьез хвастовство мэтра и через некоторое время вернулся с деловым предложением: он хотел, чтобы Дали разработал для него несколько вещиц. Алемани был готов заплатить за эскизы по пять тысяч долларов. За ним сохранялось право оставить у себя наброски (по которым, собственно, и должны были делать украшения).
Позже Карлос признался мне, что для него оказалось настоящим мучением найти деньги. Он был вынужден выпрашивать их у своего врача, дантиста, не говоря уже о близких знакомых. Каждому он объяснял, что Дали — великий художник, поэтому его эскизы и стоят так дорого. Но овчинка стоит выделки — даже если украшения никогда не будут изготовлены, прибыль при начальном вложении в пять тысяч за каждый эскиз обеспечена.
Все это прекрасно, но Дали повернул дело иначе!
Он подписал контракт на создание пяти эскизов для пяти ювелирных изделий. Затем он пошел в магазин и купил там бумагу фирмы "Кансон" самого большого размера, какой только можно было найти. Эскизы он сделал так, что их невозможно было отделить: если отрезать один, вся прелесть второго терялась. Более того, вручая Алемани ватман с пятью рисунками, он подписался внизу один раз.
Алемани вынужден был признать, что в контракте не исключалась возможность подобного варианта.
Прошло несколько лет, прежде чем ювелир сумел собрать достаточно денег, чтобы изготовить украшения. Он купил у Дали еще несколько эскизов и, когда у него набралась необходимая сумма, сделал больше дюжины изделий, одно красивей другого.
Надо признать, Алемани оказался достаточно изобретательным: используя крошечные бриллианты и мельчайшие рубины, он вставил их в такую красивую оправу, что каждое изделие производило впечатление абсолютного шедевра.
Многие изделия имели еще и механическое дополнение: они двигались или вращались. В результате ювелир оказался обладателем ослепительной коллекции.
Когда коллекция была готова, Алемани решил превратить презентацию в роскошное действо. Он снял клуб "Радуга" на верхнем этаже Рокфеллеровского центра в центре Манхэттена, заказал великолепную закуску и лучшее шампанское. Потом нанял четырех вооруженных охранников, чтобы придать происходящему необходимую важность.
Единственное, на чем сэкономил Алемани, были приглашения. Он не воспользовался услугами ни одной из рекламных фирм, чтобы дать объявление о предстоящем событии. Вместо этого он купил список полезных контактов у какого-то ювелира и самолично разослал открытки. Две тысячи приглашений были адресованы сливкам нью-йоркского общества.
Алемани договорился с Дали, что позвонит в "Сент-Реджис", когда прибудет достаточное количество важных персон. Предполагалось, что Дали возьмет такси до Рокфеллеровского центра и эффектно появится в самом разгаре вечера.
Наступил знаменательный день. Дали, облачившись во фрак с длинными фалдами, сидел перед зеркалом в своем номере и накручивал усы. Сегодня он планировал сделать их чуть длиннее, чем обычно.
Телефон молчал. Художник еще немного удлинил себе усы.
Телефон молчал по-прежнему.
В конце концов Дали сам позвонил Алемани.
— Из элиты еще никто не приехал, — ответил ювелир. — Я перезвоню вам через час.
Дали ждет. Телефон молчит. Мэтр вновь звонит Алемани.
— Рокфеллеры еще не приехали, — говорит ювелир. — Фиппсов тоже еще нет. Вероятно, они будут с минуты на минуту. Я позвоню вам.
Дали снова ждет. Никто не звонит. Тогда он перезванивает Алемани и говорит, что после приема в клубе "Радуга" у него было запланировано важное мероприятие: Бал бриллиантов в "Плазе". Если Алемани не перезвонит в течение пяти минут, он не сумеет почтить своим присутствием вечер в клубе.
Алемани обещал немедленно сообщить, как только вышеозначенные персоны явятся.
Ровно через пять минут Дали вместе с Галой отправился на Бал бриллиантов в "Плазу".
Все это время в клубе "Радуга" Алемани рвал на себе волосы. Он разослал две тысячи приглашений лучшим из лучших людей Америки. Никто не пришел. Ни души...
В чем его ошибка? Он не понимал. Мысль о том, как он будет расплачиваться за столь шикарно подготовленный вечер, приводила его в ужас. Ювелир всерьез обдумывал самоубийство.
Утром зазвонил телефон.
— Карлос? — произнес чей-то голос. — Это Катервуд. Я хотел бы извиниться перед вами. Мы собирались прийти на ваш прием, но должны были посетить Бал бриллиантов в "Плазе". Он поздно закончился, мы не успели к вам.
Алемани молчал.
— Карлос, — продолжал голос, — нам очень нравятся ваши работы. Вы не против личной встречи?
Алемани решил воспользоваться случаем:
— Господин Катервуд, вчера пришло столько народу, что я, к сожалению, не обратил внимания на ваше отсутствие. Но я буду счастлив, если вы приедете взглянуть на украшения сегодня в полдень.
Супруги Катервуд прибыли в назначенный час и с интересом изучили коллекцию.
— Мы с женой хотим организовать фонд, — объяснил Катервуд. — Ваши изделия великолепно подходят под нашу программу. Вы не могли бы продать их нам, все сразу? Сколько это будет стоить?
Алемани потом рассказывал, что не помнит, как назвал цену, зато хорошо запомнил голос Катервуда, эхом повторивший за ним:
— Миллион двести тысяч? По-моему, это честно. Вот визитка моего адвоката. Я попрошу его заняться этим делом.
Получилось так, что никто не пришел на презентацию, но первый же человек, увидевший украшения, купил их все сразу.
Когда Дали выходил прогуляться из отеля "Сент-Реджис", он обычно спускался вниз по улице, не глядя по сторонам. Он считал, что пусть лучше другие глазеют на него.
Но в тот день (мы шли рядом) он вдруг взглянул на противоположную сторону улицы, испустил крик и ринулся с тротуара в гущу машин. Завизжали тормоза, загудели клаксоны. Перебежав на другую сторону, Дали бросился навстречу элегантному человеку с проседью.
— Карлос! — услышал я его крик. — Карлос Алемани! Дружище! Какой приятный сюрприз! — Он по-дружески обнял ювелира.
У Дали было множество причин испытывать пылкую привязанность к ювелиру, но я не мог понять, зачем ему понадобилось демонстрировать чувства так преувеличенно. В Нью-Йорке они виделись часто, по нескольку раз в неделю. К тому же офис ювелира находился в отеле "Сент-Реджис". Скорее всего, он возвращался в отель, когда мы его встретили.
Очень скоро все разъяснилось. Алемани шел, прижимая пакет из плотной бумаги к груди. Вид у него был такой, будто он нес сокровища короны.
— Внимание Дали привлек конверт, — сказал Божественный, догнав меня. — Вы знаете, Карлос ведь немного скуп. Он никогда не завтракает в "Плазе", как Дали. Каждое утро он выходит, покупает пару яиц и варит их на маленькой плитке в отеле. Вот что он нес в конверте с такими предосторожностями! — Дали улыбнулся. — Я услышал, как яйца разбились, когда обнял его. Теперь у него в пакете яичница-болтунья. — Улыбка стала еще шире. — Сегодня удачный день. Дали только что изобрел новый рецепт: "Яичница-болтунья от Карлоса Алемани"!
Спустя годы фонд Катервуда продал украшения Алемани фонду Четхэма. Коллекция была увеличена на тридцать семь изделий. В конце 1970-х годов я купил эти украшения. (Они были выставлены на продажу в Музее изящных искусств в Вирджинии.) Сделка обошлась мне в три миллиона девятьсот тысяч долларов.
В коллекции были все варианты моделей, придуманных Дали. Некоторые изделия — совсем крошечные, другие — огромные, с двигающимися частями, приводимыми в движение маленькими электрическими моторчиками.
Я сумел продемонстрировать коллекцию в заинтересованных кругах и продал ее — с выгодой для себя — одному арабу, живущему в Париже. До меня дошли слухи, что Дали и Гала пришли в ярость, узнав, что благодаря выгодной сделке я получил неплохую прибыль, намного превышавшую ту, что удалось получить Дали за создание украшений.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |
