6
Август, 1926 г.
Милая подруга — Ана Мария!
Не мог написать тебе раньше, потому что почти неделю являл собою классический образец лихорадки и счел нужным проиграть всю пьесу от начала до конца, как и подобало.
Спектакль начался с увертюры (шопеновское tempo rubato1), а после накатила такая мощная и гулкая волна, что перепуганное семейство засновало вниз-вверх по лесенке в полном смятении. Достойное зрелище.
Я, впрочем, подозреваю, что кариес тут ни при чем — эта лихорадка куда грандиознее, а та попроще, без неожиданностей: налетит, испугает — и как не бывало. Эта меня всласть потерзала, выкрасила желтым и бросила. Уши и то светятся.
Дни здесь стоят прекрасные, и гранадские сеньориты не упускают случая подняться на башенки, затем и построенные, чтобы глядеть на горы, а моря не видеть. Светловолосые нежатся на солнце, темноволосые прячутся в тень, а каштановые кудри так и застревают внизу у зеркала, прихорашиваясь и прилаживая пластмассовый гребень.
А вечерами, нарядившись в туманные шелка и муслиновые мари, они отправляются на прогулку к алмазным россыпям ручейков — слушать, как встарь, любовные жалобы и вздохи роз. Затем настает черед пирожных и шоколадок, и все поспешают в кондитерскую, которой пристало бы называться «Парижем, столицей Франции» (она же бог весть почему называется «Курятник»), и наедаются до отвала. Гранадская жизнь пропитана какой-то чудной и затхлой поэзией. В здешнем пейзаже — вся гамма завораживающих серых переливов. Агавы, оливы. Но гранадским сеньоритам море не по душе. У них есть перламутровые ракушки — и с них довольно, можно не глядеть на море; у них есть большие морские раковины — парковые эстрады, — и с них довольно, можно не слышать моря.
Так будь благословенна, Ана Мария, сирена морская в белопенной прохладе, смуглая пастушка в оливах. Дитя оливам, сестра — морю!
<.........>
Я начинаю уставать от Гранады. Хочу уехать. И когда-нибудь (может, скоро) мы увидимся наконец.
А до тех пор — прощай!
Твой верный друг Федерико.
Сколько их развелось, однако! Видала ты, сколько гадов2 наползло на чествование Русиньоля?
Каждой твари по паре...
Примечания
1. В произвольном темпе (ит.).
2. Речь идет о членах клуба «Ноев ковчег», основанного С. Русиньолем. Они называли друг друга «Дон Голубь», «Дон Волк», «Дон Заяц» и т. п. Чествование Русиньоля состоялось 10 января 1926 г. в Ситжесе.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |
