Добавьте в закладки эту страницу, если она вам понравилась. Спасибо.

Зал «Дворец ветра»

Это помещение было особенно дорого Сальвадору Дали тем, что именно здесь в 1919 году, всего лишь четырнадцати лет от роду, он впервые выставил свои работы, вместе с двумя другими художниками из Фигераса, Жозепом Бонатеррой Грасом и Жозепом Монтурьолем Пучем, удостоившись похвальных отзывов в местной прессе.

Прежде всего в этом зале бросается в глаза восхитительная роспись на потолке, которая и дает ему название. Дали говорил, что эта картина таит в себе парадокс: глядящим вверх зрителям кажется, что они видят облака, небо и две поднимающиеся в воздух фигуры, но на самом деле это — чисто театральный эффект, поскольку вместо неба мы видим землю, а вместо земли — море, воплощенное в божественном изгибе залива Розас. И, добавляет Дали, в центре на месте солнца зияет дыра, а в ней — глубокая ночь, и из глубины человеческого подсознания, из темной ночи Святого Иоанна Креста, всплывает подводная лодка Нарсиса Монтурьоля, видимая с автожира — еще одного мистического аппарата, созданного испанским изобретателем Ла Сиервой.

Вернувшись в вестибюль первого этажа, слева мы снова видим две литографии из серии "Жизнь есть сон", иллюстрирующие книгу Педро Кальдерона де ла Барка, и портрет Пикассо 1970 г., названный "Я тоже знавал императора". Далее следует вход в зал с названием «Дворец ветра», бывшее фойе старого Муниципального театра Фигераса. Название зала позаимствовано у каталонского поэта Жоана Марагаля, окрестившего Ампурдан "дворцом ветра" из-за часто дующей здесь трамонтаны, славящейся своей грозной силой. По словам художника, это помещение представляет собой его жилище: справа — спальня, слева — мастерская, а в центре — зал с его работами.

Следует обратить особое внимание на потолок, оформленный пятью холстами, расписанными Дали в мастерской в Порт-Льигате и подогнанными к сводам помещения уже на месте, со специально сконструированных помостов. В центральной части мы видим изображенные в удаляющейся перспективе две колоссальные возносящиеся фигуры Гала и Дали. Тело художника, по традиции его первых сюрреалистических картин, представляет своего рода шкаф с открытыми книзу ящиками, рассыпающими свое благодатное как в духовном, так и в материальном смысле содержимое — золотой дождь — над Фигерасом, Ампурданом и, разумеется, зрителями. С правой стороны снова появляются Гала и Дали, созерцающие уходящий в последний путь корабль; они уподобляются персонажам картины Ватто "Отплытие на остров Цитеры", одной из картин-фетишей Дали. Дали говорил, что кинематографическая последовательность расположения образов на полотне французского художника послужила матрицей для "Обнаженной, спускающейся по лестнице" Марселя Дюшана, тоже сочетающей в себе последовательность, одновременность и диссоциацию форм. Слева, сбоку, мы вновь видим многие из образов далинийской иконографии: фигура с задника к балету "Лабиринт"; золотые монеты, намекающие на золотой дождь из мифа о Данае; луллиевы колеса — Дали считал себя мистиком, как Раймундо Луллий, и говорил, что мистики питают страсть к золоту: слоны на паучьих лапках; часы с растекающимися циферблатами; мягкое лицо с картины "Великий рукоблуд"... Здесь же на потолке мы видим распятого Христа, со спины и без креста, СИЛУЭТ друга художника фотографа Мелито Казальса, или Мели, и два белых силуэта, предвосхищающие изображение нынешних короля и королевы Испании.

Перед входом в спальню привлекает наше внимание небольшой "Автопортрет" в юные годы (ок. 1919). заключенный ХУДОЖНИКОМ В громадную раму, под портретом установлена инсталляция, включающая две скульптуры с драгоценностями, изготовленными по эскизам Дали, — "Персей, отрубающий голову Медузе" и распятие без креста, — картину маслом по дереву, почти миниатюру. известную под названием "Дорога на Пуболь" (ок. 1970), и опору из двух фигур Ники Самофракийской, соединенных вместе и установленных вверх ногами.

Отсюда мы проходим в помещение спальни, где следует обратить внимание на кровать в форме раковины, попавшую сюда из легендарного парижского борделя "Ле Шабанэ" и возможно, принадлежавшую Кастильони, одной из фавориток Наполеона III. Рядом с кроватью стоит задержаться у скульптуры, составленной из позолоченного скелета гориллы и копии статуи Бернини "Экстаз Святой Терезы" (1645-1652 гг.), оригинал которой, также вызывавший интерес у других сюрреалистов, в частности у Жоржа Батая, находится в церкви Санта Мария делла Виттория в Риме. Понять это творение помогают выдержки из "Мистического манифеста", написанного Дали в 1951 году: "Цель мистицизма — в мистическом экстазе; к экстазу ведет путь совершенствования Святой Терезы Авильской, а затем прорыв в Обители, или Замки, Духа". Далее он поясняет: "В эстетическом отношении, через суровую самоинквизицию самой строгой, самой архитектурной, самой пифагорейской и самой изнурительной "мистической грезы", посредством повседневной инквизиции этих мистических грез, художник-мистик должен сформироваться в кожно-скелетную душу (снаружи — кости, внутри — нежнейшая плоть), такую, как та, что Унамуно приписывает Кастилии, где плоть души может расти только к небу: мистический экстаз — экстаз сверхрадостный, взрывной, разрушительный, сверхзвуковой, волнообразующий, корпускулярный, сверхжелеобразный, ибо это — эстетический взрыв высшего райского счастья, которое только человеку дано испытать на земле".

По другую сторону кровати мы видим произведение с оптическим эффектом, изображающее Мадонну с младенцем, а рядом в витрине — "Сюрреалистический объект с символическим функционированием" (1931), восстановленный в 1974 г. В статье "Сюрреалистические объекты", опубликованной в журнале "Сюрреализм на службе революции" в декабре 1931 года, Дали классифицирует это понятие как "объект с символическим функционированием (иррационального происхождения)" и описывает следующим образом: "Дамская туфелька, в которой стоит стакан с теплым молоком в центре нежного пирожного цвета экскрементов. Механизм состоит в погружении кусочка сахара с нарисованной туфлей в целях наблюдения за его растворением и соответственно, за движением изображения туфли в молоке. Различные элементы (прилипшие к сахару лобковые волоски, маленькая эротическая фотография) дополняют этот объект, сопровождаемые коробком со сменным куском сахара и особой ложкой для размешивания дробинок в туфле".

Металлическая ванна, в которой Дали дал несколько интервью, происхождением из того же борделя. Привлекают наше внимание ножки мраморного биде и кровати, похожие на зооморфные существа, и ящик турецкого чистильщика обуви. Напротив кровати помещена работа Дали, служащая, как уже говорилось, для того, чтобы вызывать в зрителе ощущение умиротворения и улыбку.

Над кроватью висит гобелен с картины "Постоянство памяти" (1931), находящейся в Музее современного искусства в Нью-Йорке, на нем мы видим знаменитые мягкие часы, предмет многочисленных толкований. В своей автобиографии "Тайная жизнь Сальвадора Дали" художник так описывает реакцию Гала, впервые увидевшую это полотно: "Я пристально следил за лицом Гала и увидел, как ее удивление переходит в восхищение. Это меня убедило, что новый образ производит впечатление, ведь Гала всегда безошибочно определяла настоящую загадку. Я спросил ее:

— Думаешь, через три года ты вспомнишь эту картину?

— Стоит ее раз увидеть, и уже не забудешь".

Справа стоит диван-буфет в стиле модерн, на спинке которого Дали изобразил пейзаж Ампурдана. В витрине на центральной части спинки дивана выставлены различные статуэтки, среди которых мы видим: двух "Бибендумов" (человечки — логотипы фирмы "Мишлен"), одного — с головой чайки, другого — с головой и шеей лебедя; скульптуру "Памяти Ньютона", на этот раз небольших размеров; фарфоровую версию 1973 года "Истеричной и аэродинамичной обнаженной" (1934); "Материнство", кувшин в стиле модерн, изображающий Леду с лебедем. Также привлекает внимание фигура с вмонтированными посередине головой Христа и печатной микросхемой. Над диваном-буфетом висит плакат Дали к тиражу французской национальной лотереи 1972 года, на который наложена картина "Лик удачи", также известной как "Луллиево колесо", где в зеленом яблочке мишени действительно можно разглядеть лицо Фортуны в будоражащем глаз соседстве красного ореола.

Выйдя из спальни, справа мы увидим крупномасштабную бронзовую скульптуру "Памяти Ньютона", и перед нами откроется вход в галерею главного фасада здания, получившую название "Десять рецептов бессмертия" (бессмертие, считал Дали, является конечной целью любого алхимического поиска). Сразу у входа мы видим большую фотографию на ткани нынешнего короля Испании Хуана Карлоса, в то время еще принца Астурийского, послужившую художнику основой для портрета. Затем мы можем с восхищением разглядывать гравюры из книги рецептов бессмертия" 1973 г., две из которых представлены в стереоскопическом формате. В конце зала выставлена инсталляция с двумя футлярами подарочного издания книги, на которой Дали сделал надпись "Бессмертие генетического империализма" и в которой он подробно касается вопросов, особенно интересовавших его в то время:

"Последние научные открытия доказывают нам, что законы Божьи — это законы наследования, содержащиеся в дезоксирибонуклеиновой кислоте (ДНК), а рибонуклеиновая кислота (РНК) выступает всего лишь посыльным, которому наказано передать генетический код, legi intimus (внутренний закон) обеих этих кислот, образующий ту лестницу Иакова, каковой является модель Крика-Уотсона. В лестнице Иакова каждая ступень — лестничная площадка ДНК, и ангелы восходят и нисходят по РНК. Молекулярная обособленность каждой ступени является единственными законным цветком древа Иессеева, от которого берет начало любая другая законность. Древо Иессеево, цветение "гипарксиологического" бессмертия Франсеска Пужольса, рецепт бессмертия Веласкеса. После всего сказанного осталось только передать слово знаменитому Сальвадору Дали, который подробно объяснил, как император Траян, родом из Севильи, посеял семена Европы, покорив Дакию и императорским повелением дав возможность многим поколениям во веки вечные отличаться от кенгуру".

На левой стене развешены литографии из серии "Памяти Кеведо", перекликающиеся с барельефом бюста этого писателя из скульптурного оформления старого театра, под барельефом Дали поместил свою картину 1980 года "Машина, которая мыслит". Поверх этого выписанного маслом по фанере нагромождения образов, форм и ощущений приделан микрочип, от которого к бюсту Кеведо поднимается красный шнур. В такой своеобразной манере Дали чествует Кеведо, впервые высказавшего мысль о том, что человек есть не более и не менее, чем мыслящая машина; определение, применимое и к самому Дали.

В стеклянной витрине на выходе из галереи экспонируется "Бюст Веласкеса, превращающийся в три беседующие фигуры" (1974) [С46] с крохотным изображением "Лас Менинас" на лбу Веласкеса. В простенке между дверьми, ведущими в мастерскую, где, как говорил Дали, смешано искусство с наукой, мы видим александрийского воина, выполненного в мраморе и позолоченной бронзе скульптором Д'Алонсо, постаментом фигуре служат две опрокинутые Ники Самофракийские. Стоит задержаться взглядом на висящем за скульптурой великолепном рисунке "Этюд к "Галарине"" (1943) [С28], где Дали многозначительно процитировал высказывание Энгра "Рисунок — это высшая честность искусства", добавив от себя, что "Каждая линия рисунка должна быть геодезической". Это великолепный образчик мастерства Дали-рисовальщика. Здесь уместно привести отрывок из введения к каталогу выставки "Дали" 1943 года в галерее Нодлер в Нью-Йорке, в котором художник провозглашает:

Два экспоната из мастерской. Детали

"В рисунке все мое честолюбие ограничивалось постижением традиции старых мастеров. <...> Техника живописи достигла высшей точки практического мастерства и совершенства в период Возрождения, а в нашу эпоху особо очевиден абсолютный упадок выразительных средств, поэтому при желании развиваться мы должны неукоснительно идти назад. Еще до нас Энгр всю жизнь страстно стремился вернуться к Рафаэлю. Так же и Пикассо следует за Энгром со скрупулезной объективностью. Набросок стопы, намеченный Рафаэлем де Урбино, очерк лица или древесного листа работы Леонардо да Винчи остаются и останутся, с каждым разом все с большей непреложностью, самым невероятным и самым непостижимым чудом, обязанным чуткости и разуму человека".

При входе в мастерскую мы видим эскиз к картине "Галлюциногенный тореро" (ок. 1968-70), где четко просматривается двойной образ тореро; рядом — "Обнаженная" Вильяма Адольфа Бугеро, известного как салонный, академический художник и так же, как и Мейсонье, превозносимого Дали; вверху — полотно на сюжет местной легенды "Золотая коза из замка Кермансо" (1979), в котором Дали создает оптическую иллюзию золотых монет. Место в углу занято мольбертом, принадлежавшим Мейсонье, с телефонным аппаратом и двумя портретами Гала: "Галатея сфер" (1952) [С35] и "Портрет Гала с симптомами оносороживания" (1954), относящимися к периоду ядерного мистицизма. Во всех произведениях этого зала художник касается темы Вечно Женственного, воплощенного в лице Гала, академизме Бугеро игиперреализме обнаженной модели Джона де Андреа, сделанной из полистирола и расположенной точно в центре зала. Над скульптурой привлекает внимание своеобразная лампа в модернистском стиле с головой богини Фортуны с завязанными глазами, возвышающейся надо всем на подвешенной к потолку спирали из чайных ложек.

Заднюю стену покрывает пострадавшее от старости полотно с ночным видом рыбацкого городка, в данном случае Кадакеса, написанное каталонским художником Элизеу Мейфреном. Рядом инсталляция, напоминающая открытое окно, обрамляющее голограмму "Холос! Холос! Веласкес! Габор!" (1972-73) [С45], в которой Дали, соединив самые последние достижения науки с классическим искусством, представил в трех измерениях мечту Веласкеса — "Лас Менинас". В инсталляцию включены крупномасштабная картина неизвестного художника в романтическом стиле, две двери с геометрическим рисунком из лент пеньковых сандалии и с парой резных ручек. Далее мы видим модернистскую лампу Эктора Гимара и карандашный рисунок Дали 1972 года — обнаженные фигуры и конские силуэты.

Выйдя из этого помещения, мы снова оказываемся под расписанным потолком зала «Дворец ветра» и видим две картины Дали 1972 года, выполненные в технике "сфуматто", изобретенной Леонардо. На первой изображено лицо Христа, а на второй — женский торс. У другого простенка в стеклянной витрине выставлены костюм и шпага, придуманные Дали для церемонии его избрания в иностранные члены Академии Института изящных искусств Франции, где он выступил с докладом "Тала, Велкаскес и золотоеруно". Там же находится картина "Аллегория весны" (1978).

Выйдя из зала, слева мы видим еще одну витрину, на этот раз посвященную полотну французского художника Милле "Анжелюс", представленному репродукцией самой картины и экземплярами книги "Трагический миф об "Анжелюсе" Милле: параноико-критическая интерпретация". Эта книга, в которой с точки зрения сюрреализма исследуется механизм проявления паранойи, была написана Дали в 1933 году и затем, якобы, утеряна и напечатана спустя тридцать лет. В ней Дали предложил необычное объяснение картины Милле, предположив, что там изображены похороны ребенка. Для подтверждения своей теории он запросил Лувр, где в то время хранилась картина, провести рентгеновское исследование, в результате которого на полотне между стоящими фигурами действительно было обнаружено изображение гробика, позднее закрашенного самим автором.

Затем следует Зал "Поэзия Америки" со значимым для Дали одноименным полотном, над которым он работал в течение своего пребывания в Соединенных Штатах с 1940 по 1948 год. Позднее Дали изменил название на "Космические атлеты" [С27]. Обычно здесь же экспонируется картина "Портрет Лоуренса Оливье в роли Ричарда III" (1955), а также превосходный рисунок 1974 года "Ангелы, созерцающие возведение в ранг святого". В коридоре можно увидеть литографии из серий "Мифологии" и "Жизнь есть сон"; а слева — дверь, обрамленную теми же булочками, что и фасад Башни Галатеи, некогда открывавшую вход в старую Башню Горгот из лож муниципального театра, а ныне в Башню Галатеи.