Смерть Галы
Шестого июля 1981 года Дали и Гала вылетели из Парижа в Перпиньян на частном самолете в сопровождении Робера Дешарна. Там их встречал Артуро Каминада, и вскоре вся компания неслась в "Кадиллаке" на юг. Они в последний раз пересекли границу: Дали навсегда возвращался домой1.
Художник так был рад вернуться в Порт-Льигат и оказаться вдали от Сабатера, что целых три дня писал "Ангела Смерти". Меч ангела, объяснял он журналистам, — это аллюзия на строку "пока мой меч не заблестит" каталонского поэта-авангардиста Сальвата-Папассейта, которым Дали восхищался еще в 1920-е годы. Дали хотел этим сказать, что не намерен возвращаться в свет до полного выздоровления2.
Комитет по защите Дали предпринял серьезную акцию под названием "Сделать так, чтобы к Дали вернулось желание жить". Прежде всего его посетил Жорди Пухоль, премьер-министр Каталонии. Затем 15 августа пожаловали король Хуан Карлос и королева София. На фотографиях, опубликованных на следующий день, Дали выглядел весьма плачевно; ходили слухи, будто Гала ударила его по голове туфлей3. Визит королевской четы заметно взбодрил Дали — он был в восторге от монаршей милости. "Я всегда считал себя анархистом или монархистом, — возбужденно комментировал он. — Монархистом, потому что монархия означает порядок, с помощью которого анархию простых людей, подчиненных королю, защищает закон. Поэтому монархия представляет собой совершенный порядок"4.
Главной заботой Дали стал его Театр-Музей в Фигерасе, который оказался самым популярным музеем Испании после Прадо: его посещали более двух тысяч человек в день. Дали твердил то же, что и раньше: он первый художник, применивший открытия кибернетики, и отныне шедевр невозможно создать без участия компьютерной науки5.
На протяжении десятилетий каждую осень Дали и Гала упаковывали чемоданы и отправлялись в Париж, а затем в Нью-Йорк, с радостью сознавая, что вернутся в Порт-Льигат весной. Но теперь жить по-прежнему было невозможно, и они приготовились впервые зимовать дома. В холодное время года местность выглядела унылой: и непрерывный дождь, струящийся по черным скалам, и холодная трамонтана, с завыванием обрушивающаяся на побережье, не дававшая жителям Кадакеса выйти из дома. Гала и Дали, старые и больные, постоянно ссорились и думали о смерти. Зима далась им с трудом.
В большой статье, опубликованной в конце ноября в "New York Times Magazine", Джеймс Мархам описал сложившуюся ситуацию. В общем, "несмотря на мизерные шансы", художник выздоровел. Основную причину этого Мархам видел в освобождении от Сабатера, за пять лет поднявшегося от "простого прилипалы из окружения Дали до некоего Распутина, который, подавляя художника, сколотил себе многомиллионное состояние". Отсутствие Сабатера стало "гипотетической причиной возрождения Дали", а появление Робера Дешарна — "успокаивающим фактором", исключительно важным для того духа "доброжелательности", который воцарился в Порт-Льигате. Однако не стоило обвинять Сабатера во всех грехах, поскольку центром морального разложения был сам Дали. Ведь художник начал подписывать чистые листы для литографий задолго до того, как Сабатер взял власть в свои руки6.
Мадрид стал оказывать знаки внимания художнику. В январе 1982 года король наградил его высшей наградой государства — Большим Крестом Карла III. Дали был в восторге7.
В это же время у Галы возникли серьезные проблемы с желчным пузырем. Ее госпитализировали в клинику "Платон" в Барселоне, где 30 декабря 1981 года доктор Игнасио Ореола прооперировал ее. Послеоперационный период прошел неплохо, но 24 февраля 1982 года, уже по возвращении в Порт-Льигат, у Галы наступило ухудшение — она упала с лестницы (поговаривали, что ее столкнул Дали) и сильно ушибла ногу. Через два дня она поскользнулась в ванной, и ее тазобедренная кость переломилась, как хрупкая тростинка. Галу с сильными болями положили в одну из частных клиник Фигераса, откуда перевезли в Барселону для оперативного вмешательства. Гала вновь оказалась в клинике "Платон"8.
Операция, которую опять проводил доктор Ореола, состоялась 2 марта 1982 года. Хотя хирурги были удовлетворены ее результатами, вскоре возникли серьезные осложнения в виде кожных язв. Гала находилась на грани смерти, но справилась и на этот раз9. Дали навестил ее сразу после операции, но больше не приезжал. Она вернулась в Порт-Льигат в конце апреля. А 20 марта Сальвадор Дали получил высшую каталонскую награду — Золотую Медаль Правительства Каталонии10.
Вернувшись домой, Гала ничего не ела, глаза ее потускнели — погас огонь, воспетый Элюаром; она часто бредила. Когда ее спрашивали, почему она отказывается есть, Гала отвечала: "Не понимаю, зачем". Раньше она не любила звонить Наните Калашникофф, теперь же постоянно разговаривала с ней по телефону, жалуясь, как плохи, как несчастны они с Дали11.
В середине мая приходского священника из Ла Перы, Хоакима Гоя, призвали для совершения обряда соборования. На церемонии присутствовали Дешарн, Доменеч, Пичот, Гонсаль Серраклара, двоюродный брат Дали, и сам художник. Гала уже почти ни на что не реагировала и не произнесла ни слова; однако доктор Вергара и священник еще питали какую-то надежду12.
Вынужденный смириться с приближавшейся смертью жены, Дали поручил Эмилио Пигнау приготовить нишу в склепе в Пуболе для них обоих. Для обоих? Пигнау удивился: он простодушно полагал, что художник выразит желание быть похороненным на кладбище Сант-Балдири, рядом с отцом. Бенжамину Артигасу не составило бы труда получить специальное разрешение на это погребение: Дали есть Дали13.
Сесиль Элюар, узнавшая из газет, что ее мать при смерти, сделала последнюю попытку увидеть ее и в начале июня приехала в Порт-Льигат. Но Дали и Гала отказались встретиться с ней. Безутешная Сесиль вернулась в Париж. Отказ жестоко ранил ее14. Похоже, что тогда же Гала позвонила Аманде Лир, сообщила, что она в отчаянии, больна и ужасно кашляет. Что же до Сальвадора, то он отказывается принимать пищу. Что будет с ним, когда ее не станет? Гала умоляла Аманду присмотреть за художником15.
Гала умерла около шести утра 10 июня 1982 года в присутствии доктора Вергары, доктора Хосе Мариа Коса (из клиники Пигверта), Артуро Каминады и Робера Дешарна16. Антонио Пичот уехал за три часа до того. Дали спросил его: Гала умирает? "Думаю, да", — ответил тот. Дали задумался, велел поставить ширму между его кроватью и кроватью Галы и остался наедине со своими мыслями17.
Гала хотела, чтобы ее не только похоронили в Пуболе; она желала и умереть там, о чем даже писала раньше18. Однако с этим возникали немалые сложности. Если будет объявлено, что она умерла в Порт-Льигате, тело нельзя будет перевозить в Пуболь до исполнения всех формальностей. На это уйдет время. Поэтому советчики Дали приняли решение перевезти тело тайно. Доктор Вергара взял на себя организацию этих не совсем законных действий. Он позвонил своему коллеге в Корса — Карлесу Пагесу: "Гала скончалась. Ты подпишешь справку о том, что она умерла в Пуболе?" Пагес согласился. Мертвую Галу усадили в "Кадиллак" на заднее сиденье, словно живую, и завернули в одеяло. Около одиннадцати часов утра Артуро Каминада повез ее в последнее путешествие в Пуболь. Рядом с трупом ехала медсестра, на тот случай, если машину вдруг остановит полиция, она объяснит, что сеньору Дали везут в госпиталь и что, возможно, она только что умерла19.
Но никто их не остановил. Вскоре Артуро позвонил Наните Калашникофф и сообщил о смерти Галы и о том, что тело перевезли в Пуболь. "Впервые сеньора ехала со мной в машине на заднем сиденье, а не впереди", — сказал он грустно20.
Представитель Дали объявил прессе, что Галу перевезли в Пуболь в состоянии "необратимой комы" и что она скончалась вскоре после прибытия21. В свидетельстве о смерти значилось, что Елена Дьяконова-Девулина умерла от "прекращения сердечной деятельности" в поместье Пуболь в два часа пятнадцать минут пополудни 10 июня 1982 года22. Кажется, в первом варианте доктор Пагес написал, что причиной смерти был "возрастной атеросклероз", но Дали, с которым, видимо, советовались, отклонил эту формулировку. Доктор и Мигель Доменеч отправились в Муниципальный совет Ла Перы23. Поскольку Гала официально умерла в Пуболе, колокол на звоннице маленькой церкви кладбища Сант-Балдири ни разу не ударил в память о ней. Такова правда об этой неромантической смерти24.
Переправив тело Галы в Пуболь, Каминада вернулся в Порт-Льигат. Потом он отвез туда Дали и Антонио Пичота. Второй раз "Кадиллак" остановился у подъезда замка около семи часов вечера. Как писала одна из газет, крохотный, сгорбленный Дали, сидящий в уголке огромной машины, держал в руках свою картину "Три восхитительные загадки Галы" и ее знаменитую фотографию с королевской четой. Он хотел, чтобы их выставили у гроба25. Потом приехали Робер Дешарн и Мигель Доменеч. Замок оцепили полицейские, чтобы не допустить толпу внутрь. Вечером, в половине девятого, состоялась короткая пресс-конференция, на которой Доменеч сказал собравшимся, что Дали глубоко подавлен, но держит себя в руках и сохраняет ясность ума. Похороны Галы были назначены на следующее утро26.
В выпуске от 11 июня "El Pais" подняла вопрос о том, где же действительно умерла Гала. "Нет никаких сомнений, что Гала была уже мертва, когда "Кадиллак" выехал с ней из резиденции художника в Порт-Льигате, — утверждала газета. — Так поступили, чтобы избежать бюрократической волокиты и поскорее перевезти тело"27. Несмотря на явную противозаконность действий, официального расследования не последовало. Закон был нарушен, но государство не хотело травмировать несчастного Дали.
Труп Галы бальзамировала группа барселонских врачей. По словам Антонио Пичота, таково было требование Дали: он хотел, чтобы тело его Музы сохранялось как можно дольше28. Затем ее положили в гроб, обрядив в любимое красное платье от Диора. Как-то она сказала Маре Альбаретто, а возможно и Дали, что это платье станет ее саваном29.
Церемония погребения в склепе началась под руководством Хоакима Гоя в шесть часов вечера 11 июня и длилась полтора часа. Дали не спустился вниз и умолял Антонио Пичота остаться с ним в комнате Галы, где они говорили о самых обыденных вещах, чтобы отвлечься от происходящего внизу30. На похоронах присутствовали Робер Дешарн, Мигель Доменеч, Артуро Каминада, Эмилио Пигнау, доктор Хосе Мариа Кос, слуги Хоаким и Долорс Ксикот и остальная прислуга31. Единственным членом семьи, с одобрения Дали, был его кузен Гонсаль Серраклара. Даже Монтсеррат Дали, близкую родственницу, к ее возмущению, не допустили на церемонию32.
По словам Серраклары, Дали вошел в склеп только через несколько часов после погребения. Художник не казался удрученным и сам обратил на это внимание Серраклары: "Посмотри, я не плачу". Серраклара приписал эту сдержанность тому, что в последние месяцы Дали и Гала не ладили. Не стала ли ее смерть облегчением для него? Что же на самом деле имел в виду Дали, осталось неизвестным33.
Спустя несколько дней, ранним утром, следуя неожиданному и властному порыву, Дали самостоятельно спустился в склеп. Там его, дрожащего от ужаса, обнаружили сиделки. Они уговорили его вернуться в свою комнату. Дали рассказал о кошмаре, который пережил внизу: он споткнулся об обломок какого-то камня, оставленного строителями, и упал на колени. Это посещение оставило у него столь неприятный осадок, что он больше в склеп не спускался34.
В Испании многие вздохнули с облегчением, узнав, что Гала умерла раньше Дали. В противном случае она могла бы уехать за границу и лишить страну, к которой никогда не проявляла нежных чувств, наследия Дали, даже несмотря на то, что ей льстило внимание короля и королевы. Двенадцатого июня 1982 года была обнародована последняя воля Галы, согласно совместному с Дали завещанию от 11 ноября 1977 года: ее знаменитая коллекция переходила к мужу, а после его смерти должна была быть передана Театру-Музею в Фигерасе35. Вместе с тем в завещание 1980 года были внесены некоторые изменения — после смерти Дали коллекция Галы должна быть разделена поровну между Королевством Испании и Каталонским правительством. Это было справедливо36.
Дочь Галы, Сесиль, была возмущена, что мать попыталась полностью лишить ее наследства. Она прекрасно знала, что по испанскому законодательству дети не могут быть полностью исключены из завещания родителей, и тут же дала делу официальный ход. В итоге она пришла к соглашению с испанским судом, смягчившим последнюю волю ее матери37.
После смерти Галы правительство и трон удвоили внимание к художнику. Первой неожиданностью стал звонок из королевского дома с сообщением о том, что король Хуан Карлос решил пожаловать Дали титул маркиза Пуболя. Всю жизнь Дали испытывал зависть по отношению к аристократии, и вот теперь он сам официально стал аристократом! Титул, впрочем, не совсем удовлетворял его, и он добился его уточнения: маркиз Дали-и-Пуболь. Объявление об изменении его социального статуса появилось в прессе 20 июля 1982 года38.
Следующий знак внимания последовал сразу же за первым: 27 июля правительство сообщило о намерении приобрести две значительные картины Дали, по выбору самого художника, за сто миллионов песет (около полумиллиона фунтов стерлингов по нынешнему курсу). Дали предложил "Останки" и "Арлекина". По соглашению с Дали, деньги были переведены на его банковский счет в Фигерасе для ведения домашнего хозяйства в Пуболе, медицинского обеспечения и тому подобного. По словам Мигеля Доменеча, после смерти Галы Сальвадора удручало отсутствие наличности, и он был глубоко признателен правительству за эту акцию. В качестве ответного жеста он преподнес в дар Испании "Три восхитительные загадки Галы" (1982) — последнюю дань поклонения жене39.
Примечания
1. Romero, Dedalico Dali, p. 270.
2. El Pais, Madrid, 27 August 1981, p. 17; фотографию Дали и Галы с картиной см. в DOH, р. 421.
3. UD, р. 77.
4. El Pais, Madrid, 27 August 1981, p. 17.
5. Ibid.
6. Джеймс Мархам (см. примеч. 95).
7. DOH, pp. 419, 424.
8. UD, p. 79.
9. Ibid., pp. 79-80.
10. Ibid., p. 80; фотографию события см. в DOH, p. 422.
11. Из разговора с Нанитой Калашникофф в Марбелье 30 мая 1996 г.
12. UD, р. 79.
13. Ibid., pp. 80-81; Puignau, p. 173.
14. Из разговора с Сесиль Элюар в Париже 25 февраля 1995 г.; Puignau, р. 174.
15. Lear, Le Dali d'Amanda, pp. 285-286.
16. UD, p. 82; Descharnes, "La solitaria de Pubol".
17. Из телефонного разговора с Антонио Пичотом 30 августа 1995 г.; из разговора с Мануэлем Вергарой в Кадакесе 6 августа 1996 г.
18. О желании Галы умереть в Пуболе я узнал из беседы с Антонио Пичотом 30 августа 1995 г., а также в разговоре с Марой и Джузеппе Альбаретто в Турине 23 октября 1995 г.
19. Из разговора с Мануэлем Вергарой в Кадакесе 6 августа 1996 г.
20. Из телефонного разговора с Нанитой Калашникофф 29 августа 1995 г.
21. La Vanguardia, Barcelona, 11 June 1995, p. 6.
22. Копия свидетельства о смерти Галы предоставлена Городским муниципалитетом Ла Перы (Жерона).
23. UD, pp. 82-83.
24. Из телефонного разговора с П. Муром 25 августа 1995 г.
25. El Periodico, Barcelona, 12 June 1982, p. 18.
26. Ibid., 11 June 1992, p. 6.
27. El Pais, Madrid, 11 June 1982, p. 32.
28. Из телефонного разговора с Антонио Пичотом 30 августа 1995 г.; La Vanguardia, Barcelona, 12June 1982, p. 18.
29. Ibid., p. 25 (сообщается, что она была похоронена в белой тунике, но это неверно).
30. Из телефонного разговора с Антонио Пичотом 30 августа 1995 г.
31. UD, р. 84.
32. Из разговора с Гонсалем Серракларой в Барселоне 26 мая 1993 г.; из разговора с Монтсеррат Дали в Барселоне 10 июня 1992 г.
33. Из разговора с Гонсалем Серракларой в Барселоне 26 мая 1993 г.
34. Из телефонного разговора с Антонио Пичотом 30 августа 1995 г.
35. El Periodica, Barcelona, 12 June 1982, p. 17.
36. Завещание Галы Дали см.: Fornes, Les contradiccions del cas Dali, pp. 137-139.
37. Ibid., p. 135.
38. UD, pp. 170-171.
39. Ibid., p. 171; из разговора с Мигелем Доменечем в Мадриде 19 февраля 1997 г.; правительственная покупка подтверждена соглашением, подписанным Дали (хранится в нотариальной конторе в Ла Бисбале).
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |
